В конце XIX - начале ХХ в. в ряде сельских школ Смоленской губернии осуществлялась инновационная деятельность под руководством профессора Московского университета, члена-корреспондента Российской академии наук Сергея Александровича Рачинского . Педагогический эксперимент, начавшийся в церковноприходской школе с. Татево, впоследствии был продолжен С.А.Рачинским и его учениками в созданных им на свои средства сельских школах Бельского уезда. Нововведения Рачинского охватывали цели, содержание, организацию и результат образовательного процесса в церковноприходской школе. Как отмечают Ю.В.Василькова и Т.А.Василькова, «в школе Рачинского была сделана попытка объединить религиозное, нравственное, трудовое и профессиональное воспитание, обучение, согласованное с потребностями крестьянской семьи и сельской общины» .

С.А. Рачинский не только создал новый, прогрессивный для своего времени тип церковноприходской школы, но и разработал модель образования сельских школьников, не утратившую своей актуальности и в наши дни. Фактически он впервые в отечественной педагогике выявил комплекс специфических условий образования в сельской местности, определил возможности эффективного осуществления образовательного процесса с учётом этих условий.

Выделим основные особенности школы С.А. Рачинского:

Обучение и воспитание детей осуществлялось в единстве, обеспечивая целостность педагогического процесса;

Занятия в школе шли целый день, включая не только уроки, но и разнообразную внеурочную работу;

Школа работала круглый год, учебно-воспитательный процесс не прерывался даже летом, изменялась лишь его организация;

При школе существовало общежитие для детей из дальних деревень;

Главными учебными предметами были Закон Божий, русский и церковнославянский языки, арифметика; преподавались также основы физики, геометрии, географии, черчения, церковного пения, изучались отечественная история и основы фортификации (последний предмет преподавался старшим ученикам и помогал мальчикам подготовиться в службе в армии);

На всех уроках осуществлялось воспитание детей, особую роль в нравственном воспитании играл Закон Божий, на уроках которого акцент делался не на заучивание священных текстов, а на формирование у детей нравственного опыта;

Система воспитывающих отношений в школе строилась по типу уклада крестьянской семьи: учитель не только проводил с детьми учебные занятия, но и посвящал им свободное от уроков время; старшие ученики заботились о младших, помогали им в учёбе и труде;

Труд детей и взрослых (самообслуживание, работа в пришкольном хозяйстве, обеспечение себя продуктами и т.п.) носил совместный характер, педагоги работали вместе с учащимися, подавая пример детям и передавая им трудовые навыки;

Особое внимание уделялось подготовке к труду, формированию у школьников культуры сельскохозяйственного труда на уроках и во внеурочной работе;

В летнее время важнейшей формой учебно-воспитательной работы становились «образовательные путешествия» - походы и экскурсии к святым и памятным историческим местам, во время которых дети изучали родной край, собирали фольклор, обсуждали, записывали и зарисовывали увиденное; материалы, собранные во время «образовательных путешествий», затем активно использовались в учебно-воспитательном процессе (на их основе в школе ставились спектакли, проводились разнообразные праздники и др.);

Помимо обязательных учебных предметов и труда в школе существовал хор, в котором пели все дети, для желающих проводились занятия игры на музыкальных инструментах, занятия по изобразительному искусству; летом занятия по изобразительному искусству с учениками Татевской школы проводили студенты Академии художеств;

В школе велась коррекционно-педагогическая работа по устранению заикания и других дефектов речи, а также осуществлялось обучение ремёслам детей с врождёнными недостатками;

Школа являлась центром просвещения крестьян, при школе было создано общество трезвости, открыта книжная лавка, по воскресеньям сельские жители шли в школу, где для них демонстрировались достижения детей, проводились просветительские беседы.

С.А. Рачинский составил учебные программы, адаптированные к условиям сельской местности, ориентированные на более высокий, чем в традиционной церковноприходской школе, уровень образования. В его школах наряду с обязательными занятиями широко практиковались занятия по выбору. Им разработаны оригинальные методики преподавания. Так, он осуществлял обучение русской грамоте одновременно с изучением церковнославянского языка, создал оригинальную систему начального математического образования и т. д. (Л.Ю. Стрелкова ).

С.А.Рачинский считал, что сельская школа не должна существовать в отрыве от социального окружения, разделяя в этом взгляды Н.А.Корфа , Н.Ф.Бунакова и Л.Н.Толстого. Более того, по его убеждению, направления и формы работы народной школы должны вырабатываться «под давлением требований родителей учеников и условий их духовного существования» (Д.И.Латышина ).

Выпускники школ С.А. Рачинского впоследствии достигли значительных успехов в ведении крестьянского хозяйства, некоторые стали священниками, сельскими учителями, профессиональными живописцами. Эпизоды жизни Татевской школы изображены на картинах её бывшего ученика

Рачинский Сергей Александрович

Р ачинский (Сергей Александрович) - ботаник и известный деятель по народному образованию; родился в 1836 г., учился в Московском университете, получил степень магистра ботаники за диссертацию "О движении высших растений" (М., 1859). Ко времени профессорской деятельности Рачинского в Московском университете относится несколько самостоятельных работ по его специальности ("О некоторых химических превращениях растительных тканей", М., 1866) и превосходных научно-популярных очерков, печатавшихся в "Русском Вестнике": "Цветы и насекомые" и другие. В 1867 г. Рачинский, оставив профессуру, поселился в деревне, а в 1875 г. всецело посвятил себя народной школе в селе Татеве, Бельского уезда Смоленской губернии. Переселясь из барского дома в школу, он начал жить одной жизнью со своими учениками. Кроме детей, Рачинского, с самого начала его деятельности, окружали и юноши-крестьяне, которых он подготовлял в учителя для окрестных сел и для которых сохранял значение руководителя и наставника. Для учеников из соседних деревень при школе устроено было общежитие. На общей молитве, довольно продолжительной, ученики пели церковные песни; по субботам сам Рачинский читал евангелие по-церковнославянски и по-русски, с краткими объяснениями. Школа Рачинского, в тех скромных пределах, которыми она ограничила свою деятельность, достигла блестящих результатов; по совершенной исключительности условий, при которых они достигнуты, они не могут, конечно, служить критерием тех принципов, которые проводит Рачинский в своих педагогическо-литературных трудах, желая создать согласный с ними общий тип народной школы. В своих "Заметках о сельских школах" (СПб., 1883), напечатанных "по распоряжению обер-прокурора Святейшего Синода" и появившихся накануне издания правил о церковно-приходских школах, Рачинский высказывается за передачу всего дела начального образования безраздельно в ведение духовенства, хотя в то же время не признает за духовенством исторических заслуг в деле народного образования, а в позднейших своих статьях не скрывает и весьма холодного отношения современного сельского духовенства к народной школе. Рачинский особенно налегает на то обстоятельство, что наша сельская школа, в отличие от западной, возникает "при глубоком равнодушии образованных классов" (что совершенно неверно), устраивается самим народом "при весьма слабом участии духовенства", и тем не менее направление в ней чисто церковное. Народ ищет "не житейского, а возвышенного учения"; он прежде всего желает, чтобы учащиеся знали церковно-славянский язык, умели читать часослов, псалтирь и другие богослужебные книги, знакомились с церковным пением. В этом национально-религиозном характере народной школы Рачинский видит ее силу, и соответственно этому ограничивает курс ее обучением грамоте, преимущественно по церковным книгам, да арифметикой, одобряя и уставное письмо с печатными церковно-славянскими буквами. При более продолжительном времени для занятий, при более правильном посещении школы и при двух учителях, Рачинский вводит в программу еще геометрию, физику, отчасти географию и историю. Сообщения попутно некоторых знаний о природе и отечестве, возможного и для обыкновенной начальной школы, Рачинский не признает. Отвергает Рачинский и "немецкие" методы преподавания. В основание преподавания русского языка он кладет язык церковно-славянский, со всеми его грамматическими формами, чтение в школе на этом языке, параллельно с русским переводом, евангелия, псалтири и других богослужебных книг; при таком курсе знание русского языка, по мнению Рачинского, приложится уже само собой. В курсе грамматики Рачинский держится, однако, то есть "немецкого" метода, который воспринят был у нас лет 70 тому назад и потому считается русским. Для чтения в народной школе, для которого, впрочем, по системе Рачинского едва ли найдется много досуга, Рачинский назначает Гомера, Шекспира, семейную хронику , некоторые произведения , но решительно исключает и других писателей сороковых годов. Изображая в самых мрачных красках "духовную атмосферу, которою 30 лет дышала наша сельская школа", руководимая светскими народными учителями, этим "новым классом людей, презирающих народ и ненавидимых народом", Рачинский находит, что "училищем благочестия и добрых нравов" наша сельская школа все это время не была, потому что "жизнь образованных классов учила распущенности и безбожию", и этой же причине приписывает упадок творчества во всех сферах духовной жизни народа. Но в не менее мрачных красках рисует он и современное сельское духовенство, в руки которого он предлагает отдать сельские школы; оно является в его изображении "сословием запуганным, но вместе жадным и завистливым, униженным, но притязательным, ленивым и равнодушным к своему высшему призванию, а вследствие того и не весьма безукоризненным в образе жизни". Это плачевное состояние духовенства, по убеждению Рачинского, не может быть изменено реформами, мероприятиями, идущими свыше: для этого "нужен личный подвиг, бесконечно тяжкий, до смешного скромный - и потому великий. Нужно, чтобы люди с высшим образованием, с обеспеченным достатком, не принадлежащие к касте духовной, принимали на себя, по одной любви к Богу и ближнему, тяжкий крест священства". Другой способ обновления духовного сословия Рачинский видит в привлечении к нему свежих сил из среды крестьянства. Тем не менее Рачинский утверждает, что школа, поступив в ведение духовенства, возвысит последнее; народ, с его не нуждающимся в свободе высоким религиозно-просветительным началом, приведет духовенство к пониманию его призвания. И о народе, однако, Рачинский отзывается неодобрительно, находя, что "в настоящее время, в минуту пробуждения в нашем народе сознательного христианства, пьяный разгул слишком часто заглушает в нем всякое движение духа", вследствие чего является настоятельная необходимость в "скором и решительном повороте". Вообще трудно разобрать, кто, по мнению Рачинского, сохранил источник жизни. Народ ищет спасения от интеллигенции, которая тоже плоха и может быть спасена лишь народом. Сборник статей Рачинского вышел под заглавием: "Сельская школа" (М., 1891 и 1898, с вводной статьей о школе в селе Татеве последователя Рачинского, Горбова). Рачинскому принадлежит еще брошюра "Народное искусство и сельская школа" (М., 1882). Ср. М. Ш. "Новый план устройства народной школы" ("Вестник Европы", 1883, № 8); Полетов "С.А. Рачинский" (Оренбург, 1891). Умер в 1902 году. Его последние труды: "Письма к духовному юношеству о трезвости" (М., 1899); "Сельская школа. Сборник статей" (изд. 5, СПб., 1902); "Геометрические забавы" (ib., 1901); "1001 задача для умственного счета. Пособие для учителей сельских школ" (ib., 1899). См. "Памяти С. А. Р." (Казань, 1904); его же "С. А. Р. как борец за трезвость народную на церковно-школьной почве" (Вятка, 1899); Н. Горбов "С.А. Рачинский" (СПб., 1903). Переписка Р. с самыми разнообразными, знакомыми и незнакомыми, лицами и по самым разнообразным вопросам (в 60 переплетенных томах, с обозначением срока, после которого она может поступить в общее пользование), хранится в Императорской Публичной Библиотеке. Часть писем еще не разобрана, всего, по мнению Н. Горбова, их получится свыше 150 томов.

1. Сергий Радонежский - это…

А) русский князь
Б) русский святой
В) священнослужитель
Г) русский богатырь

2.Как звали родителей Сергия?

А) Иван и Ольга
б) Пётр и Марфа
в) Кирилл и Мария

3. Что стало предзнаменованием Богоизбранности будущего ребёнка Марии и Кирилла?

4. Назовите дату рождения прп. С.Радонежского.

5.Какое имя получил мальчик при крещении?

А) Сергий
б) Константин
в) Варфоломей

6. Где родился Сергий?

А) Киев
Б) Новгород
В) Ростов
Г) Муром

7. Откуда переехал отец мальчика?

А) из Киева
Б) из Москвы
В) из Ростова
Г) Из Рязани

8. Куда переехал отец мальчика?

А) В Радонеж
б) В Москву
в) В Коломну
г) Во Владимир

9. Как учился Варфоломей?

А) быстро и легко
б) медленно и не прилежно
в) прилежно, но с трудом

10. Кого встретил Варфоломей?

А) святого старца
б) ангела
в) монахиню

11. Что он спросил у мальчика?

А) «Кем ты хочешь стать, чадо?»
б) «Куда ты идёшь, чадо?»
в) «Что ищешь и чего хочешь, чадо?»

12. Что ответил мальчик на вопрос старца?

А) что он хочет стать святым
б) что он хочет стать монахом
в) что его послали искать лошадь
г) что он хочет знать грамоту

13. Первая благодать от Бога:

А) исцеление от болезни
Б) дарование благополучия
В) дар разумения
Г) чистота помышления

14. О чём просил Варфоломей своих родителей?

А) позволить ему стать священником
б) позволить ему идти учиться
в) позволить ему стать монахом

15. О чём попросили родители юношу?

А) подождать, пока они состарятся
б) подождать, пока они умрут
в) подождать, пока женятся старшие братья

16. Как Варфоломей стал Сергием? Что об этом сказано в «Житии…»?

17. В каком году прп. Сергий принял постриг?

18. Почему прп. Сергия называют Радонежским?

19. Дела Сергия Радонежского:

А) отказ от наследства

Г) писал духовные книги

20. С какими животными дружил прп. Сергий?

21. Кто из русских князей приезжал к пр. Сергию за советом и благословением?

А) князь Александр
б) князь Дмитрий
в) князь Владимир

22. Как звали монахов - участников Куликовской битвы?

23. Как называется храм, где покоятся мощи пр. Сергия?

А) Успенский собор
б) Духовская церковь
в) Троицкий собор

24. Дела Сергия Радонежского:

А) отказ от наследства
Б) строительство церкви и монастыря
В) чудесным образом исцелял людей
Г) писал духовные книги

25. Какие чудеса прп. Сергия вам известны? Опишите их.
26. Назовите автора приведённого ниже отрывка

Туда притекали люди,
Туда приходили звери,
Туда прилетали птицы
За помощью и теплом -
И всем несло исцеленье,
И всем несло вспоможенье
Великое Сердце-Солнце,
Сокровищница Любви!

27.Какого числа празднуется обретение мощей прп. С.Радонежского?

28. Назовите дату преставления прп. С.Радонежского.

29.«Внимайте себе, братие. Прежде имейте страх Божий, чистоту душевную и любовь нелицемерную…» Когда прп. Сергий произнёс эти удивительные слова?

30.Когда и кем было написано Житие Сергия?

31.Какие монастыри основал прп. Сергий?

32.В каком году прп. Сергия причислили к лику святых?

33.Расскажите о чуде с источником.

Надворный советник.

Предки

В возрасте 15 лет Сергей Рачинский поступил на медицинский факультет Московского университета. Проучившись здесь два года, перевёлся на естественное отделение физико-математического факультета , который окончил в 1853 г.

После окончания университета он недолго служил в Архиве иностранных дел, затем в 1856 году уехал в Европу, продолжая учиться в известных университетах Германии. Возвратившись из-за границы, защитил диссертацию по теме «О движении высших растений», получил звание магистра и стал руководителем кафедры физиологии растений в Московском университете . В 24 года за крупное сочинение «О некоторых химических превращениях растительных тканей» ему была присуждена учёная степень доктора ботаники.

В 1861 г. С. А. Рачинский и Я. А. Борзенков перевели и издали «Физиологию обыденной жизни» Г. Г. Льюиса. В 1864 г. в переводе С. А. Рачинского впервые появилось на русском языке «Происхождение видов» Чарльза Дарвина .

В университете Рачинского любили и студенты и преподаватели за обширную и бескорыстную общественную деятельность. Он был членом попечительского комитета о бедных студентах, его избирали судьёй университетского суда, он оказывал материальную помощь бедным особо одарённым студентам. Начиная с 1861 г. адъюнкты Сергей Александрович и его брат Константин Александрович (1838-1909?) Рачинские «изъявили желание жертвовать ежегодно из своего жалованья каждый по 500 руб. серебром на отправление за границу для усовершенствования в математических и естественных науках молодых людей по назначению физико-математического факультета». На эти средства в 1862 г. был командирован за границу будущий известный физик Александр Григорьевич Столетов (1839-1896).

С. А. Рачинский также успешно практиковал лечение заикания с помощью чтения старо-славянских текстов и церковного пения. Им написана работа «Заикание и церковно-славянское чтение», вошедшая в знаменитую книгу «Сельская школа».

Победоносцев К. П. писал о нём императору Александру III в 1883 г.:

«Вы изволите припомнить, как несколько лет тому назад я докладывал Вам о Сергее Рачинском, почтенном человеке, который, оставив профессорство в Московском университете, уехал на житьё в своё имение, в самой отдалённой лесной глуши Бельского уезда Смоленской губернии, и живёт там безвыездно вот уже более 14 лет, работая с утра до ночи для пользы народной. Он вдохнул совсем новую жизнь в целое поколение крестьян… Стал поистине благодетелем местности, основав и ведёт, с помощью 4 священников, 5 народных школ, которые представляют теперь образец для всей земли. Это человек замечательный. Всё, что у него есть, и все средства своего имения он отдаёт до копейки на это дело, ограничив свои потребности до последней степени»

Важно отметить, что первые сельские школы для крестьянских детей в имениях Боратынских и Рачинских были основаны женскими представительницами этих родов. Сергей Рачинский присоединился к уже существовавшему явлению и поднял его на более высокий уровень.

Самая первая школа была открыта отцом - Александром Антоновичем, майором в отставке. Во время службы в Петербурге он был дружен с А. А. Дельвигом , общался с поэтами пушкинского круга и будущими декабристами. Александр Антонович положил начало богатейшему татевскому архиву и библиотеке. В 1861 году он построил школу для крестьянских детей, сделав её попечителями старшего сына Владимира и дочь Варвару, которые и стали в ней первыми учителями. В ней позднее начал учительствовать Сергей Александрович. В 1871 году открылось народное училище в селе Сергиевка Вяжлинской волости Кирсановского уезда Тамбовской губернии, учредительницей и попечительницей которого стала двоюродная сестра Сергея Александровича - Софья Сергеевна Чичерина (урождённая Боратынская). К 1891 году в училище насчитывался 91 ученик, среди которых был будущий архиепископ, православный подвижник, миссионер, духовный писатель Вениамин (Федченков) , выходец из семьи бывших крепостных крестьян Боратынских.

Сергей Александрович Рачинский был человеком разносторонних знаний и интересов, занимался литературным творчеством. Вместе с сестрой Варварой Александровной издал «Татевский сборник » с ценнейшими материалами: письмами, рисунками, стихами, которые хранились в имении, Е. Баратынского, В. Жуковского, А. Фета, П. Вяземского. Написал талантливые статьи о литературе, живописи, музыке. Сотрудничал с журналом «Сельская школа» и сочинил два сюжета для опер Чайковского, которые остались невоплощёнными.

В школьной художественной мастерской Рачинский сам проводил занятия по живописи, черчению и рисованию. Здесь же давал уроки его родственник, художник Э. А. Дмитриев-Мамонов . Во время посещений Татева со школьным хором занимался С. В. Смоленский , музыкант, известный руководитель Придворной певческой капеллы . Он же вёл отбор лучших певцов из школы для учёбы в хоре Синодального училища.

14 мая 1899 г. Николай II писал в Высочайшем рескрипте на имя Сергея Рачинского:

«Школы, вами основанные и руководимые, состоя в числе церковно-приходских, стали питомником в том же духе воспитанных деятелей, училищем труда, трезвости и добрых нравов и живым образцом для всех подобных учреждений. Близкая сердцу Моему забота о народном образовании, коему вы достойно служите, побуждает Меня изъявить вам искреннюю Мою признательность. Пребываю к вам благосклонный Николай»

В 1891 году Академия наук избрала С. А. Рачинского своим член-корреспондентом.

Многие выпускники университетов приезжали в Татево, чтобы поработать под его руководством. Прошли «школу Рачинского» известные педагоги-учёные Н. М. Горбов , В. А. Лебедев, учителя А. Д. Воскресенский, А. Голицын.

С 1878 г. школа имела статус церковно-приходской. В 70-80-е гг. XIX в. - четырёхгодичная, а в 1898 г. - шестилетняя. До 1924 г. носила имя своего основателя Сергея Александровича Рачинского, затем его имя, как и заслуги были забыты на десятилетия. После Великой Отечественной войны школа получила статус средней общеобразовательной. В 1998 г. школе было возвращено имя С. А. Рачинского. С 1974 года при школе действует краеведческий музей. Благодаря работе местных жителей под руководством директора Татевской школы Л. А. Али-Заде в 2000 году музей получил статус муниципального краеведческого музея имени Н. П. Богданова-Бельского.

Умер Сергей Александрович 15 мая 1902 года, в день своего рождения, на руках Аркадия Аверьяновича Серякова (он изображён на картине Богданова-Бельского «У больного учителя»), одного из учеников и преемников, которому завещал продолжать дело его жизни. Позже А. А. Серяков (1870-1929) стал руководителем Татевской народной школы, его внучка и правнучка также преподавали в Татевской школе.

Похоронен С. А. Рачинский в Татево в семейном склепе.

Память и история

• В Татево до сих пор существует школа, основанная С. А. Рачинским и теперь носящая его имя. Кирпичное здание школы построено в 1907 году, но уже после смерти учителя.
• По свидетельству Л. Ю. Стрелковой, воспитанницы школы и автора историко-педагогического описания деятельности школы в Татево, в конце 1920-х годов усадьба была разграблена, останки были выброшены из фамильного склепа, на мраморных надгробиях ковали железо, были разорены пруды и садово-парковый ансамбль усадьбы.
• Советские историографы утверждали, что при отступлении в марте 1943 года немцы выломали и вывезли паркет из дворянского дома Рачинских, а сам дом взорвали. Вывезли также могильные плиты из фамильной усыпальницы. Почти полностью был вырублен парк с редчайшими растениями, выращенными здесь С. А. Рачинским. [ ]
• В Татево был устроен немецкий военный госпиталь и немецкое военное кладбище (не сохранилось).
• По некоторым данным, в школе Рачинского до монашества работала матушка Екатерина (графиня Евгения Борисовна Ефимовская), первая настоятельница Леснинского Свято-Богородицкого монастыря (женская обитель во Франции). Школа Леснинского монастыря во многом была продолжением дела Рачинского.
• В школе 15 лет учительствовал Филипп Никитич Никитин. Умер в 1907 в возрасте 46 лет. Похоронен в с. Татево.
• Струнный квартет № 1 Чайковского (Квартет № 1, ре мажор), в четырёх частях (сочинён и инструментован в феврале 1871 года в Москве) посвящён С. А. Рачинскому, с которым Чайковский познакомился в Артистическом кружке.

Знаменитые ученики школы Рачинского

• Николай Петрович Богданов-Бельский (1868-1945) - выдающийся русский художник , ученик до весны 1882 года, один из трёх юношей, устроенных в иконописную мастерскую при Троице-Сергиевой лавре.
• Тит Никонов - русский художник , портретист, ученик до весны 1882 года, затем был устроен в иконописную мастерскую при Троице-Сергиевой лавре. Окончил школу художеств. Т. Никонов был из зажиточной крестьянской семьи; художественные способности у него проявились рано. Особенно легко ему давались изображения лиц, фигур людей, но похвалы от учителей ему доставались редко, потому что С. А. Рачинский заметил в нём нетерпение, желание достигнуть быстрого результата без кропотливого труда. Однако благодаря воспитанному в нём трудолюбию Т. Никонов окончил школу художеств и стал портретистом. Известен гипсовый медальон с профилем Рачинского его работы. Василий Ян сообщает, что «Другой - оказался неудачником». Другой источник сообщает, что Т. Никонов после женитьбы не стал продолжать обучение. Сведений о его дальнейшей судьбе нет.
• Иван Петерсон - русский художник , обрусевший латыш, ученик до весны 1882 года, затем был устроен в иконописную мастерскую при Троице-Сергиевой лавре. И. Петерсон стал хорошим иконописцем, писал также и портреты. После её окончания И. Петерсон работал учителем рисования в Ново-Александровской школе Новиковых в Козловском уезде Тамбовской губернии, но умер очень молодым.
• И. Л. Богданов - инфекционист, доктор медицинских наук, член-корреспондент АМН СССР.
• Александр Петрович Васильев (1868-1918) - протоиерей , духовник царской семьи, пастырь-трезвенник, патриот-монархист.
• Николай Михайлович Синёв (1906-1991) - доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, в 1961-1991 - заместитель председателя государственного комитетата СССР по использованию атомной энергии, лауреат Сталинских и Государственных премий (1943, 1951, 1953, 1967).
• Николай Степанович Третьяков (1873-1942) - преподаватель в московской школе, Малаховской гимназии, Московском университете им. А. Л. Шанявского; ставил постановки в детском народном театре; создал музей детского творчества, занимался педагогической работой и детским художественным воспитанием совместно с В. Д. Поленовым , С. А. Рачинским, Н. В. Гиляровской.

Основные работы

• 1881 - «Заметки о сельских школах»
• 1882 - «Народное искусство и сельская школа»
• 1888 - «Из записок сельского учителя»
• 1891 - «Сельская школа»

Пособия по математике:

• «1001 задача для умственного счёта»,
• «Арифметические забавы»
• «Геометрические забавы».

Галерея

Могила С.А. Рачинского в Татево

Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

Руины усадьбы Рачинских в Татево

Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

Татевская средняя школа им. С.А. Рачинского

Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

Троицкий храм в селе Татево, в ограде похоронены представители рода Рачинских

Напишите отзыв о статье "Рачинский, Сергей Александрович"

Примечания

Литература

• Фаермарк Д. С. Задача пришла с картины: (О картине Н. П. Богданова-Бельского «Устный счёт » и педагоге-просветителе С. А. Рачинском). - М .: Наука , 1974. - 160, с. - (Из истории мировой культуры). - 90 000 экз. (обл.)
• С. А. Рачинский и Татево / Смоленский С. Воспоминания: Казань. Москва. Петербург. - М.:Языки славянской культуры. 2002. - 688 с. - С. 401-423
• Соловьёв И. С. А. Рачинский. Татевская школа: Док. очерки / Худож. В. М. Веселов; Фот. В. Н. Крылова. - Тверь: Твер. обл. кн.-журн. изд-во: Твер. обл. тип., 2002. - 160 с.: ил. - (Имена в истории края)

Ссылки

Беседа Станислава Минакова с составителем книги статей и писем русского педагога-просветителя // «Столетие» от 11.10.2013.

Отрывок, характеризующий Рачинский, Сергей Александрович

Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.

Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог"ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг"ом Ег"молов в немцы пг"осился. Тепег"ь авось и г"усским говог"ить можно будет. А то чег"т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г"ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог"ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг"ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г"ад, князь, очень г"ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг"ог"ву их; дайте мне пятьсот человек, я г"азог"ву их, это вег"но! Одна система – паг"тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег"а, – говорил Денисов, – что я г"азог"ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г"одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.

Деятельности Сергея Александровича Рачинского - педагога-подвижника, жившего в XIX веке (1833-1902), до недавнего времени в истории отечественной педагогики уделялось крайне мало внимания. Хотя современники Рачинского считали, что «Для нашей педагогики значение его... неизмеримо велико... Несомненно, придёт время, когда имя его будет для нашего учительства такою же путеводною звездою, таким же лозунгом, каким служит для западно-европейских учителей имя Песталоцци и для всего мира педагогов имя славянина Яна Амоса Коменского»1.

Сергей Александрович Рачинский был выдающейся личностью. Он получил прекрасное образование на естественнонаучных факультетах в Московском, Бернском и Йенском университетах. Где бы ни жил Рачинский, в России или заграницей, он везде становился желанным членом лучшего интеллигентного общества. В Веймаре он был принят при королевском Дворе, хранившем лучшие традиции эпохи Шиллера и Гёте; был хорошим другом великого композитора и пианиста Ференца Листа, писавшим музыку на его духовные стихи. Один из его венских учителей, известный учёный-ботаник М.Я. Шлейден (1804-1881), так высоко ценил своего ученика, что поместил его частное письмо об отношении искусства к природе в качестве предисловия к своему классическому труду «Die Pflanze». Другой друг Рачинского - известный историк философии Куно Фишер, профессор Йенского университета - уговаривал его посвятить себя философии, к которой видел в нём особые способности.

Но карьера не привлекала Рачинского. Защитив в Москве сначала магистерскую, затем докторскую диссертацию и став во главе кафедры физиологии растений в Московском университете, Сергей Александрович не ограничился научными занятиями и преподаванием. Будучи глубоко верующим православным человеком, он не мог оставаться равнодушным к делу духовного совершенствования, потому что Христос сказал: Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф.5:48) он не мог оставаться равнодушным к делу духовного.

Реализуя и совершенствуя такие свои качества как горячий интерес к людям, редкую общительность, умение находить в людях хорошие стороны, Рачинский постоянно заботился о своём студенчестве, о его материальном и, главное - нравственном благосостоянии. Это помогло Сергею Александровичу раскрыть в себе педагогический талант. Но в более полной мере Рачинский проявил его в своём родном селе Татево Смоленской губернии, где на свои средства он построил новую школу с просторными классными комнатами и общежитием для христианских детей. Сам Рачинский переехал в это здание, став сельским учителем.

Такой важный жизненный шаг он совершил, поскольку считал, что «дело народной школы шире и глубже, чем всякая иная общественная деятельность. Для того чтобы осилить его, нам нужно совершить внутренний подвиг. Нужно нам выйти из того лабиринта противоречий, в которые завела нас вся наша внутренняя история нового времени, - совместное расширение нашего умственного горизонта и сужение кругозора духовного...»

Для современного человека может быть непонятно, почему такому высокообразованному педагогу, как Сергей Александрович Рачинский потребовалось расширять свой духовный кругозор и совершать внутренний подвиг, всего лишь для того, чтобы с успехом осуществить программу четырёхлетнего образования в сельской школе.

И здесь необходим небольшой экскурс в историю отечественной педагогики. Время, в которое Рачинский создал свою знаменитую народную школу, и не одну, а 20, 4 из которых содержались полностью на его средства, характеризовалось резким подъёмом в развитии русской педагогики. Педагоги-энтузиасты, посещавшие западные страны для непосредственного ознакомления с европейским начальным обучением, встречали там ярко выраженные национальные черты в образовании. У немцев были свои национальные школы, у французов свои, у англичан свои.

Естественно возникал вопрос: какие же школы должны быть в России? Казалось, ответ должен быть одним: русские школы. Но, увы, таковых в России имелось ничтожно малое количество. И причиной тому было, прежде всего, слабое развитие в русском народе национального самосознания. Национальное самоотречение и «чужебесие» восемнадцатого века передалось не только веку девятнадцатому, но через XX век перешло в сознание современных россиян. Заграница со времён Петра I казалась русскому обществу идеалом земного благополучия.

Последствия такого антинационального мышления были отмечены ещё А.С. Пушкиным, который в записке «О народном воспитании», составленной для правительства Николая Первого, писал: «Не одно влияние чужеземного идеологизма пагубно для нашего отечества; воспитание, или, лучше сказать, отсутствие воспитания есть корень всякого зла». А.С. Пушкин указывает здесь на «недостаток просвещения и нравственности» в современном юношестве. По наблюдению поэта, молодой человек, получивший общее воспитание под руководством гувернера-иностранца или в закрытом учебном заведении, «входит в свет без всяких основательных познаний, без всяких положительных правил: всякая мысль для него нова, всякая новость имеет на него влияние». Эти слова можно отнести сегодня не только к современному Пушкину юношеству, но и ко всему нашему российскому обществу, в основе которого нет фундаментальных жизненных принципов и которое подвержено практически любому иностранному влиянию.

Народ с таким воспитанием и жизненной позицией нет необходимости завоёвывать оружием, его можно просто убедить в том, что все мы, говоря словами профессора В. Царевского - «люди с общеевропейской казенной физиономией и душой, без национальности, без отечества».

Если глубже вникнуть в историю образования в России, то её можно разделить на два довольно обширных периода: первый, начавшись после Крещения Руси, продолжался до XVI века; второй - с XVI столетия и вплоть до настоящего времени.

Чем характеризуется древнерусское образование? В первую очередь тем, что центрами образования и центрами культуры по воле правящей власти в этот период являлись монастыри и храмы. Святой князь Владимир, явив собой образец русского христианского государя, в своем Уставе определил княжескую десятину (по современному сказать - 10% государственного бюджета - сообразим, сколько это?) жертвовать Церкви на дела благотворительности и из этих средств учреждал училища для людей всех сословий, обучая их Слову Божию и подавая собой пример благочестивого поведения. По словам профессора Погодина, всякая новая епархия становилась тогда новым учебным округом, новый монастырь - гимназией, новая церковь - народным училищем.

Сущность и цель древнерусского образования можно определить, исходя из этимологии слова «образование», корнем которого является слово «образ». Для сознания наших предков не было вопроса: какой именно «образ» имеется в виду. Приняв христианство, т. е. увидев и пережив всю его духовную красоту и усвоив его нравственные ценности, самосознание нашего народа стало руководствоваться им во всех областях жизни. Альфой и омегой всей древнерусской культуры стала заповедь Спасителя: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его» (Мф. 6. 33). Поэтому и цель образования носила исключительно религиозный характер, и виделась она, в первую очередь, в восстановлении в человеке утраченного при грехопадении образа Божия.

Известно, что искренне обратившийся ко Христу человек первое время охвачен, как правило, особым самоотверженным горением - он готов к самым решительным подвигам, способен на полную самоотдачу. Именно такой ревностный порыв охватил новообращённый древнерусский народ. Воссоздание в себе образа Божия стало заветной целью великого множества наших предков. Идеалы христианства не были для них отвлечённой теорией, но живо воплощались в конкретных людях, которые составили собор русских святых.

Но со временем положение стало меняться. На рубеже XV-XVI веков в России начинался отход не только от прежнего типа образования, но и изменение принципов церковной и общественной жизни в целом. Благоговение русского человека ко всему, что давала ему Церковь, постепенно стало концентрироваться по преимуществу на одних лишь формах (обрядах, традициях, внешнем благолепии) церковной жизни в ущерб её содержанию.

Начиная с XVI столетия в русских святцах очевидно резкое сокращение числа «преподобных», т. е. святых из монахов, которые достигли предельно возможного уподобления Господу Иисусу Христу по своим внутренним свойствам. И в образовании авторитет духовного совершенства постепенно был заменен авторитетом начетничества, книжного энциклопедизма. Образование вследствие духовного регресса стало приобретать всё более рационалистический западный характер, поскольку цель образования западного типа состоит не в том, чтобы сделать человека духовно совершеннее, а в том, чтобы дать ему как можно больше знаний для суетной земной жизни и знаний ради самих знаний.

Так просвещение в России, столетиями развивавшееся в рамках религиозного мировоззрения к началу Х1Х века вышло на путь секуляризации. Схоластический тип образования в несколько изменившемся виде существует у нас до настоящего времени. Первые попытки отказа от него и стали предпринимать в середине XIX столетия такие педагоги, как С.А. Рачинский, К.П. Победоносцев, М.Н. Катков, К.Д. Ушинский.

Рачинский был совершенно искренне убеждён, что русский народ «христианский по преимуществу». Он говорил: «Задача школы типа 60-х годов сделать из ребенка «человека» абсолютно непонятна родителям наших ребят; они основательно полагают, что дитя сделается «человеком» и не видевши азбуки; стремление же школы сделать из детей добрых христиан, это всякому понятно и всякому любезно». После 6-7 лет учительства Сергей Александрович убедился в том, что родители-крестьяне отдавали ребёнка в школу не только и не столько для обучения грамоте и счёту, а потому, что были уверены, что школа заложит в ребёнке качества, соответствующие идеалу совершенного человека, качества истинного христианина. В поведении православного человека ценились такие проявления морали, как уважительное отношение к старшим, забота о старых, детях, беспомощных людях, милосердие, миролюбие, взаимопомощь, трудолюбие, совестливость, патриотизм и многое другое. К сожалению, у современной школы такой основы нет.

«И потому, - писал Рачинский, - наша школа должна быть не только школой арифметики и элементарной грамматики, но, первее всего, - школой христианского учения и добрых нравов, школой христианской жизни под руководством пастырей Церкви».

Такой и была народная школа Рачинского. Немало места в её учебном процессе отводилось Закону Божию и церковно-славянскому языку. Закон Божий вёл священник в форме задушевной беседы. Церковно-славянский язык преподавал сам Сергей Александрович, он был глубоко убеждён в том, что чтение на церковно-славянском языке - это прямой путь к осознанному чтению на русском языке, т. е. путь к прочной грамотности.

Этой точки зрения придерживался и великий русский учёный Михаил Васильевич Ломоносов, написавший в своём знаменитом предисловии «О пользе книг церковных в российском языке» замечательные слова: «Российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго церковь российская славословием Божиим на славенском (т.е. церковнославянском) языке украшаться будет»2.

Школу Рачинского среди других действительно выделяла высокая грамотность, прочность знаний, умений и навыков учащихся. Чтение на церковно-славянском языке открывало ученикам народной школы доступ к познанию богослужебного круга и, вместе со Священным Писанием и Житиями святых, давало постоянную пищу уму, воображению, нравственным размышлениям, поощряя способность к серьезному чтению, которое единственно полезно и желательно.

Основное дидактическое требование С. А. Рачинского - учить не для экзамена, а для жизни. Поэтому в его школе дополнительно велось обучение культуре земледелия, пчеловодству, плотничьему и столярному делу. При школе Рачинского, в устроенном им общежитии, постоянно жило около тридцати мальчиков из отдаленных деревень. Хозяйничали сами ученики: рубили дрова, топили печь, носили воду, мыли полы, чистили и убирали школу и общежитие, помогали кухарке стряпать. Не было сторожа, его обязанности тоже исполняли ребята. Сами же они работали в огороде, пчельнике, школьном саду и цветнике.

Особого внимания заслуживает кропотливый труд Рачинского с одарёнными детьми. Благодаря его помощи получили дальнейшее образование такие талантливые художники, как Т. Никонов, И. Петерсон, Н. П. Богданов-Бельский. Т. Никонов окончил школу художеств и стал портретистом. И. Петерсона С. А. Рачинский направил учиться в иконописную мастерскую в Троице-Сергиеву лавру. К Богданову Сергей Александрович относился как к родному сыну. Именно Рачинский распознал в пастушке, сыне одинокой батрачки, яркий талант художника. Для Н.П. Богданова-Бельского в доме Рачинских была устроена мастерская. Кто не знает таких полотен живописца, как «У дверей школы», «Устный счет», «Сочинение», «Ученицы», «Новички» и др. Прототипами героев этих картин были ученики и учителя Татевской школы. В школьной художественной мастерской Рачинский сам проводил занятия по живописи, черчению и рисованию. Здесь же давал уроки его родственник, художник Э. А. Дмитриев-Мамонтов.

Вечерами и в дни праздников школу наполняла музыка. Рачинский много делал для развития и распространения хорового многоголосного церковного пения: «Тому, кто окунулся в этот мир строгого величия, глубокого озарения всех движений человеческого духа, тому доступны все выси музыкального искусства, тому понятны и Бах, и Пелестрини, и самые светлые вдохновения Моцарта, и самые мистические дерзновения Бетховена и Глинки…»

Школа церковно-славянского чтения и пения, труда и молитвы была, в сущности, школой умственного и нравственного воспитания, школой духовной культуры. Раскрывая секрет успеха своей школы, С.А. Рачинский писал: «Наша школа - школа христианская не только потому, что в таком направлении построен весь её педагогический план, но также и потому, что учащиеся ищут в ней Христа, что учащиеся только Христа ради могут поднять те труды, при коих возможен какой-нибудь успех».

Если, таким образом, занятия в школе являются для всех её членов некоторого рода религиозным подвигом, то, очевидно, к ним не могут прилагаться ни мерило, ни требования обычной педагогики. В школе Рачинского на это указывала продолжительность учебного времени. Сергей Александрович неоднократно указывал в своих статьях, что ученики являются с готовностью и способностью учиться целый день. И что надо этому уступать вопреки всем требованиям педагогической науки. Чтобы понять, как выносили учителя и ученики эти непрерывные с утра до вечера занятия, надо иметь в виду постоянную «... жизнь в духе и для духа, известный возвышенный строй всех интересов, всех отношений, известное вдохновение. Уроки теряли в Татеве значение отдельных уроков, а являлись составными частями общего целого, шагами на одном, ясном и для всех понятном пути к совершенствованию духовному».

Успеху школы Рачинского весьма способствовало происхождение многих её учеников из многодетных крестьянских семей. Крестьянский ребёнок, по утверждению Рачинского, - рождённый педагог. Едва малыш в деревне начинает твердо держаться на ногах, как ему уже поручают младшего брата или сестру, то есть на пороге сознательной жизни на него возлагается огромная ответственность за жизнь беспомощного и дорогого существа. Этот «педагогический опыт» крестьянского ребёнка помогал учителю поручать более толковым ученикам простые упражнения с младшими.

Но самую большую роль в воспитании детей, учителей, родителей-крестьян сыграл пример высоконравственной личности самого С. А. Рачинского, сумевшего совершить свой внутренний подвиг. Для него были все равны и любимы. То, как важен пример учителя, отмечали многие выдающиеся педагоги прошлого. Так, заслуживает внимания мысль Я. А. Коменского о том, что учитель - живой пример для учеников, он должен быть добродетельным, ведь невозможно воспринять добродетель с помощью различных картинок и моделей, только пример педагогов и воздействует на детей. Мало только объяснить, как надо поступать в жизни, нужно самим являть образцовый пример. Как писал Сергей Александрович, «нужно завоевать себе право читать Евангелие детям, не краснея». И он это право завоевал. Около четверти века он занимался воспитанием и обучением крестьянских детей, посвятив этому все свои знания и силы до 1896 года, пока, сломленный болезнью, не был вынужден прекратить уроки.

Своё выступление я хотел бы закончить словами Сергея Александровича Рачинского, которые, на мой взгляд, должны стать лейтмотивом современной педагогики, ратующей за возрождение традиций русской школы: «Негоже людям умеющим и знающим, - писал Рачинский, - сидеть сложа руки, когда и ум, и сердце их могут быть задействованы на прекрасную работу: воспитывать и образовывать детей. Беда наша в том, что, много умея и много желая, мы крайне редко берёмся за какую-то новую работу и ещё реже доводим начатое до конца. Надо нам быть смелее, тогда, возможно, с помощью наших усилий дело возрождения духовности пойдёт в гору...»

Из Материалов международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы науки в контексте православных традиций». - Армавир: Армавирский Православно-социальный институт, 2008.