Надежда Дурова
Записки кавалерист-девицы
© ООО «Издательство АСТ», 2016
Надежда Андреевна Дурова
Надежда Андреевна Дурова – первая в России женщина-офицер, русская амазонка, талантливейшая писательница, загадочная личность, живущая под мужским именем.
Она родилась 17 сентября 1783 года в Киеве в семье отставного гусарского ротмистра Андрея Васильевича Дурова и Надежды Ивановны Дуровой, которая, убежав из дома, обвенчалась с женихом тайно от родителей, за что была проклята отцом.
Надежда Ивановна была разочарована рождением дочери вместо сына, сын был единственной надеждой на прощение родителей. Андрей Васильевич командовал эскадроном в гусарском полку. Однажды во время похода, доведенная до крайности плачем дочери, мать вышвырнула бедное дитя из экипажа. Ребенок разбился, но остался жив. Отец принял меры, и с этого дня девочкой занимался фланговый гусар, который носил ее на руках.
А. В. Дуров вышел в отставку и поселился в Сарапуле. Воспитанием дочери стала заниматься мать. Девочка была истинный сорванец, она не желала плести кружева и вышивать, за испорченное рукоделие ей полагалась трепка, зато она как кошка лазала по деревьям, стреляла из лука и пыталась изобрести снаряд. Она мечтала научиться владеть оружием, верховой езде и грезила о военной службе.
За девочкой стал приглядывать гусар Астахов, который привил ей любовь к военному делу. Надежда Дурова писала: «Воспитатель мой, Астахов, по целым дням носил меня на руках, ходил со мной в эскадронную конюшню, сажал на лошадей, давал играть пистолетом, махать саблею».
Когда она подросла, отец подарил ей черкесского коня Алкида, езда на котором скоро стала ее любимым занятием.
Выйдя в 18 лет замуж за Василия Чернова, чиновника Сарапульского земского суда, она через год родила сына. Мальчика крестили в Вознесенском соборе и нарекли Иваном. Н. Дурова ушла от мужа и вернулась с ребенком в родительский дом (об этом в «Записках» Дуровой не упоминается). Таким образом, ко времени своей службы в армии она была не «девицей», а женой и матерью. В родительском доме ее мать, Надежда Ивановна, по словам Дуровой, все так же «постоянно жаловалась на судьбу пола, находящегося под проклятием божьим, ужасными красками описывала участь женщин», отчего у Надежды возникло «отвращение к своему полу».
В 1806 году Надежда Дурова в день своих именин пошла купаться, прихватив старую казацкую одежду. В нее она переоделась, а платье оставила на берегу. Родители решили, что дочь утонула, а она в мужском платье присоединилась к донскому казачьему полку, направлявшемуся на войну с французами. Дурова выдала себя за «помещичьего сына Александра Соколова».
Иван, сын Дуровой, остался в семье деда и в дальнейшем был зачислен в Императорский военно-сиротский дом, который существовал на положении кадетского корпуса. Преимущественным правом при зачислении пользовались сыновья офицеров, погибших на войне или находившихся на действительной военной службе. Отец Ивана был не в состоянии предоставить ему это преимущество, а вот мать смогла, сделала для сына невозможное. Дав ему столичное образование, Дурова и впоследствии не оставляла сына без внимания. «Кавалерист-девица», пользуясь старыми связями и знакомствами, обеспечила Ивану Васильевичу Чернову определенную степень независимости и прочное положение в обществе.
Иван Васильевич Чернов женился, предположительно, в 1834 году на Анне Михайловне Бельской, дочери титулярного советника. Она умерла в 1848 году в возрасте 37 лет. В тот год в столице разразилась эпидемия холеры, возможно, она и стала причиной ее смерти. Чернов больше не вступал в брак. Он скончался 13 января 1856 года в возрасте 53 лет в чине коллежского советника, чине, равном армейскому полковнику. Он и его жена покоятся на Митрофановском кладбище Санкт-Петербурга. «Кавалерист-девица» пережила своего сына на 10 лет.
В 1807 году ее приняли «товарищем» (рядовым из дворян) в Коннопольский уланский полк. В конце марта полк был направлен в Пруссию, откуда Дурова написала письмо отцу, прося прощения за свой поступок и требуя «позволить идти путем, необходимым для счастья». Отец Дуровой послал прошение императору Александру I с просьбой разыскать дочь. По величайшему повелению Дурову, не раскрывая ее инкогнито, со специальным курьером отправили в Петербург. Там было принято решение оставить Надежду на службе, присвоить имя Александра Андреевича Александрова (его она и носила до смерти), зачислить корнетом в Мариупольский гусарский полк.
Партизан и поэт Денис Давыдов в письме к А. С. Пушкину вспоминал о своих встречах с Н. А. Дуровой во время войны: «Дурову я знал потому, что я с ней служил в арьергарде, во все время отступления нашего от Немана до Бородина… Я помню, что тогда поговаривали, что Александров – женщина, но так, слегка. Она очень уединена была, избегала общества, столько, сколько можно избегать его на биваках. Мне случилось однажды на привале войти в избу вместе с офицером того полка, в котором служил Александров, именно с Волковым. Нам хотелось напиться молока в избе… Там нашли мы молодого уланского офицера, который только что меня увидел, встал, поклонился, взял кивер и вышел вон. Волков сказал мне: «Это Александров, который, говорят, – женщина». Я бросился на крыльцо, но он уже скакал далеко. Впоследствии я ее видел на фронте…»
За участие в боях и за спасение жизни офицера в 1807 году Дурова была награждена солдатским Георгиевским крестом. В своих многолетних походах Дурова вела записки, которые позже стали основой для ее литературных произведений. «Священный долг к Отечеству, – говорила она, – заставляет простого солдата бесстрашно встречать смерть, мужественно переносить страдания и покойно расставаться с жизнью».
В 1811 году Дурова перешла в Литовский уланский полк, в составе которого приняла участие в боевых действиях Отечественной войны, получила в Бородинском сражении контузию и была произведена в чин поручика. Была адъютантом фельдмаршала М. И. Кутузова, прошла с ним до Тарутина. Участвовала в кампаниях 1813–1814 годов, отличилась при блокаде крепости Модлине, в боях при Гамбурге. За храбрость получила несколько наград. Прослужив около десяти лет, в 1816 году вышла в отставку в чине штаб-ротмистра. После отставки Дурова жила несколько лет в Петербурге у дяди, а оттуда уехала в Елабугу.
О военных подвигах Надежды Андреевны Дуровой более или менее знают многие наши современники. Но немногим известно, что она совершила еще и героический подвиг на ниве российской литературы – ее литературная деятельность была благословлена А. С. Пушкиным, а произведениями зачитывалась просвещенная Россия тридцатых и сороковых годов XIX века.
Жители Елабуги откровенно побаивались этого угрюмого, нелюдимого господина, молча бродившего по городским улочкам в военной шинели. Впрочем, многие не чурались брать у него деньги, с которыми тот расставался на удивление легко, а местные мальчишки и вовсе повадились продавать сердобольному и наивному бирюку бродячих собак, притворно угрожая утопить животных. Каково же было изумление горожан, когда хоронить этого странного господина Александрова прибыл почетный военный караул, а офицер лично нес за гробом покойного его Георгиевский крест. Но главный сюрприз еще ожидал елабужан впереди!
Две жизни кавалерист-девицы Надежды Андреевны Дуровой
Этим «путем», как оказалось, Надежда Дурова считала военную стезю. Император в полном изумлении выслушал из уст доставленной к нему специальным курьером беглянки ее историю, вплоть до участия в Прусской кампании 1806-1807 годов.
Когда семейная жизнь Надежды зашла в тупик, она решила порвать со всем разом. Оставив на берегу реки женскую одежду, она, переодевшись в мужской костюм, записалась в конный полк под именем Александра Васильевича Соколова. По некоторым сведениям, поначалу Дурова попала в казачий полк благодаря знакомству с одним казачьим полковником еще в отцовском доме, однако ее подвело незнание специфики российских воинских частей: в казачьих войсках служили исключительно бородачи!
Дурова Надежда Андреевна На полях сражений
Успешно скрывая свою женскую сущность, она участвовала в боях в составе уланской части, покуда отец разыскивал ее по всей России. В мае 1807 года их конный полк сразился с корпусом наполеоновского маршала Нея при Гутштадте в Восточной Пруссии. Дуровой во время боя удалось вырвать из окружения вражеских драгун раненого офицера. В другом бою ранение в правую руку получила уже сама кавалеристка. Упавшую с лошади, ее стали раздевать, чтобы осмотреть рану, и тут обнаружилось, что раненая - женщина. Именно так удалось разыскать беглянку и отправить ее прямиком к императору.
Александр I уделил молодой женщине целых две личных аудиенции и, если поначалу хотел немедля отправить дочь к отцу, то теперь изменил свое решение. Он позволил Дуровой и далее служить в армии, официально зачислив ее корнетом в Мариупольский гусарский полк под фамилией Александров. К тому же за спасение офицера Дурова получила Георгиевский крест, а по окончании службы - тысячу рублей пенсии.
В будущих книгах «Кавалерист-девица» и «Записки Александрова» Дурова подробно описала свою историю, сохранив при этом собственное имя втайне.
Накануне войны 1812 года она была переведена в Литовский уланский полк и произведена в чин поручика. «Александров» неоднократно проявлял в боях личную храбрость, на Бородинском поле «получил от ядра контузию в ногу», при этом одно время служил адъютантом у самого и сопровождал его до Тарутина. Затем было участие в зарубежных походах русской армии и, наконец, после десяти лет военной службы последовала официальная отставка (1816).
Потом были возвращение к сугубо гражданской жизни, редактирование своих дневниковых записок, идеи первых книг, переезд вслед за отцом в Елабугу, где Андрей Васильевич служил городничим, а его дочь прожила всю оставшуюся ей жизнь.
Литературная деятельность Дуровой поначалу была успешной: она дружески переписывалась с Пушкиным, открывшим ее России как незаурядного писателя и издавшим в 1836 году ее первую книгу «Записки», художественные достоинства которой отмечал критик Белинский.
Кавалерист-писательница Дурова и в гражданской жизни оставалась верной себе и собственным привычкам. Считая себя мужчиной, она принципиально не читала сыновних писем «матушке», покуда тот не стал адресовать их господину Александрову. Дурова преспокойно курила на людях, носила мужскую одежду и короткую стрижку, щедро, по-гусарски, раздавала деньги направо и налево. После ее смерти 22 марта 1866 года в опустевшем доме, как гласит городская елабужская легенда, нашли единственный серебряный рубль.
Бывшие однополчане Дуровой и купцы Стахеевы собрали средства на памятник кавалерист-писательнице. Прах ее покоится на елабужском Троицком кладбище, история жизни заставляет задуматься о превратностях судьбы, память же о Дуровой навсегда осталась в российской истории.
В истории государства Российского есть немало героических примеров, когда женщины наравне с мужчинами с оружием в руках защищали свое Отечество. Жизнь одной из них, уроженки города Сарапула, кавалерист-девицы Надежды Андреевны Дуровой, - истинный образец служения России.
Какая странная и необычная судьба выпала нашей соотечественнице!
Все, кто смотрел старый добрый фильм “Гусарская баллада”, помнят юную Шурочку Азарову, в гусарском мундире бежавшую из дома на войну с Наполеоном. Прототипом Шурочки и была кавалерист-девица Надежда Дурова, движимая любою к своей Отчизне.
ДОЧЬ ПОЛКА
Отец Нади, бравый офицер Андрей Дуров, встретил однажды на Украине, в усадьбе дочь помещика Александровича. Влюбившись до безумия, 16-летняя Анастасия сбежала из дома и обвенчалась с Дуровым без разрешения родителей. Она мечтала о прелестном сыне, которому уже придумала имя - Модест. Но в сентябре 1783 года на одном из привалов родилась девочка - крепенькая, с густыми черными волосами. К тому же малышка ревела басом. Анастасия Ивановна, измученная тяжелыми родами, была разочарована. Однажды, утомленная и раздраженная криком малышки, она выбросила ее в нервном припадке из окна кареты.
Роль няньки доверили денщику отца Астахову. Он поил девочку молоком из рожка, а “дочь полка”, дергая ветерана за усы, радостно смеялась. Сабля и пистолет, золотое шитье доломана и высокий кивер с султаном из перьев стали первыми игрушками маленькой Нади. Она стреляла из лука, лазала на деревья, яростно махала деревянной саблей и лихо выкрикивала кавалерийские команды, сломя голову носилась на лихом жеребце Алкиде (отцовский подарок) по полям и лесам. Батюшка, безмерно любивший дочь, любовался резвостью Наденьки. Их обоих объединяли мечты о свободе и славе на поле брани.
Но после нескольких счастливых лет жизнь девочки круто изменилась. Отец вышел в отставку и получил должность городничего в провинциальном городе Сарапуле. Девочка теперь больше времени проводила с матерью. От воспитания Астахова Анастасия Ивановна пришла в ужас. Из сорвиголовы принялись воспитывать дворянку, учили грамоте и рукоделию. Но тщетно: Надя никак не хотела выполнять работу, приличную женскому полу. Надзор матушки угнетал и был ненавистен.
Стремясь освободиться от тирании, 18-летняя Надежда охотно дала согласие на брак с первым встречным. Губернский заседатель Сарапульского земского суда Василий Чернов был человеком неплохим, но очень уж скучным. Он жил по раз и навсегда заведенному расписанию и ждал того же от жены. Рождение сына так и не сблизило супругов. Надежда вернулась в родительский дом. Посыпались упреки со стороны матери и ее родни, а любимый отец ничем не мог помочь.
«СВОБОДНА! НЕЗАВИСИМА!»
После мучительных размышлений выход был найден.
17 сентября 1806 года в день своих именин, взяв с собою верного Алкида, Дурова тайком бежит из дому, переодевшись в казачий костюм, а чтобы завести поиски в тупик, оставляет на берегу свое женское платье. Вскоре Надежда добралась до казачьей части. Полковому командиру Надежда представилась дворянином Александром Дуровым, сбежавшим из дома, чтобы сражаться с врагом. Этого объяснения оказалось достаточно. Правда, в казачий полк ее не взяли, но согласились довезти до Гродно, где формировалась армия для заграничного похода. В марте 1807 года мнимый Александр Соколов завербовался рядовым в Коннопольский уланский полк.
Надежду переполняло счастье: «Итак, я на воле! Свободна! Независима! Я обрела мою свободу - драгоценный дар неба, неотъемлемо принадлежащий каждому человеку!» Армейская служба оказалась трудной: муштра, постоянные учения, брань командиров, руки болели от тяжелой пики, которой улан должен был орудовать легко, словно тросточкой. Но и в самые трудные дни, она с восторгом повторяет: «Свобода, драгоценный дар неба, сделалась, наконец, уделом моим навсегда».
После учений полк отправили воевать с Наполеоном. Перед выходом в поход Дурова написала письмо отцу, в котором сообщала, где она и под каким именем находится, умоляла простить побег, «дать благословение и позволить идти путем, необходимым для моего счастия».
Дворянин Соколов храбро сражался в битвах при Гейльзберге и Фридланде и был дважды ранен. 24 мая 1807 года в бою у города Гутштадт Надежда спасла жизнь раненому офицеру Панину. Увидев, что несколько человек неприятельских драгун, окружив одного русского офицера, сбили его выстрелом из пистолета с лошади, она понеслась к ним, держа пику наперевес. Эта сумасбродная смелость заставила неприятеля броситься врассыпную, и Дурова на полном скаку подхватила Панина в седло.
Все это время Дурова умудрялась скрывать свой пол. И все же тайна открылась. Младший брат ее отца, Николай Васильевич, подал прошение императору Александру I - сообщил, что в войсках его величества под именем Александра Соколова служит женщина, Надежда Дурова, по мужу Чернова, и просил государя вернуть домой «эту несчастную». Император пожелал встретиться с Соколовым.
ОБРУЧЕННАЯ С ВОЙНОЙ
Свидание состоялось в декабре 1807 года в Зимнем дворце. Александр I лично вручил Надежде Георгиевский крест и похвалил за храбрость, но потом строго сдвинул брови: «Ну, все, дорогая моя! Повоевали, теперь возвращайтесь обратно, в родительский дом». Надежда со слезами упала царю в ноги, умоляя его не отсылать ее домой. «Что же вы хотите?» - спросил Александр в недоумении. «Быть воином, носить мундир!» - без колебаний ответила кавалерист-девица. Император был растроган. Он разрешил ей остаться в армии, назначил в элитный Мариупольский гусарский полк и велел взять фамилию Александров - в честь государя.
Заграничная кампания к тому времени кончилась. Надежда решила воспользоваться короткой передышкой и навестить родной дом. С горечью она узнала о смерти матери. Но долго оставаться дома Надежда не смогла и поспешила назад в армию.
В гусарах она прослужила три года. Отечественную войну 1812 года встретила в чине подпоручика Литовского уланского полка, а вскоре ее произвели в чин поручика. С полком прошла весь путь русской армии от границы до Тарутина. Дурова участвует в сражениях под Миром, Романовом, Дашковкой, Смоленском. В Бородинском сражении Надежда была на передовой. Пуля оцарапала ей бок, осколки пушечного ядра задели ногу. Но, страдая от боли, она все же оставалась в седле до конца битвы.
В сентябре, по распоряжению главнокомандующего М.И. Кутузова, поручик Александров служит при штаб-квартире армии. По нескольку раз в день под огнем противника он спешит с поручениями к разным командирам. Кутузов говорил, что такого толкового и. расторопного ординарца у него еще не было.
Рана и контузия, полученные при Бородино, давали о себе знать. Дуровой пришлось взять отпуск для лечения, который она провела в родительском доме в Сарапуле. Однако уже через полгода, весной 1813 года, она вернулась в армию, захватив с собой брата Василия, которому было всего 14 лет. Василий остался при штабе, а Надежда со своим полком отправилась вперед. Войну закончила во Франции.
В1816 году Надежда Дурова вышла в отставку. Мысли ее были нерадостными: «Что я буду делать дома? Надобно сказать всему прости - и светлому мечу, и доброму коню, друзьям, веселой жизни!» Но делать нечего - старик-отец нуждался в уходе.
ОДИНОЧЕСТВО
В 1826 году Андрей Васильевич умер, и должность городничего перешла к его сыну Василию, которого вскоре перевели в Елабугу. Надежда уехала с ним и поселилась во флигеле старой дворянской усадьбы. Комнаты ее дома заполнились книгами и бездомными животными - хозяйка собирала собак и кошек по всему городу. Зная это, мальчишки нарочно носили щенков мимо ее дома - «топить». И добрая барыня покупала у них зверье - по гривеннику штука.
«ЗАПИСКИ КАВАЛЕРИСТ-ДЕВИЦЫ»
По вечерам Дурова садилась к столу и разбирала свои дневники: «От нечего делать, вздумалось мне пересмотреть и прочитать разные лоскутки моих Записок, уцелевшие от различных переворотов не всегда покойной жизни. Это занятие, воскресившее и в памяти и в душе моей былое, дало мне мысль собрать эти лоскутки и составить из них что-нибудь целое, напечатать».
Свои «Записки» Дурова отправила Пушкину. Поэт пришел в восторг. «Будьте смелы - вступайте на поприще литературное столь же отважно, как и на то, которое Вас прославило. За успех можно ручаться, - писал он. - Судьба автора так любопытна, так известна и так таинственна». Дурова приехала в Петербург и встретилась с поэтом. Пушкин осыпал ее любезностями и поцеловал руку. Густо покраснев, Надежда воскликнула: «Зачем это вы? Я так давно отвык от этого!»
При первой же возможности Пушкин напечатал первую часть «Записок кавалерист-девицы» в журнале «Современник» осенью 1836 года, снабдив их предисловием. Вскоре они вышли отдельным изданием и сразу же привлекли внимание читателей и критиков. Это был взволнованный художественный рассказ рядового участника исторических событий, в основу которого положена действительно необычная судьба. Дурова красочно и метко характеризует выдающихся полководцев, ярко рисует боевые действия и не забывает показать красоту родной природы и величие любимой родины. Литературным талантом Дуровой восхищались Гоголь, Жуковский. Белинский писал: «И что за язык, что за слог у Девицы-кавалериста? Что за чудный, что за дивный феномен нравственного мира героини…». После «Записок» последовали новые повести и рассказы.
СЛАВА
Дурова стала знаменитостью, ее наперебой звали на приемы, а два отставных генерала даже предложили ей руку и сердце. Все это сердило непривычную к славе Надежду Андреевну. «На меня глазеют как на дрессированную обезьяну!» - ворчала она.
В 1841 году Дурова покинула столицу и вернулась в Елабугу. До конца жизни она осталась одинокой, Жила по-солдатски: ела простую пищу, спала на жесткой койке, по утрам обливалась холодной водой. Изредка навещала дворянское собрание и играла в карты, к которым пристрастилась в гусарах.
Ее хоронили с воинскими почестями: перед гробом на бархатной подушке несли Георгиевский крест, когда тело опускали в могилу, прогремел ружейный залп.
В центре Сарапула, на Красной площади, под раскидистой липой стоит четырехугольная мраморная стела. Подойдем и прочтем: «Здесь стоял дом, в котором в течение 18 лет жил герой Отечественной войны 1812 г., ординарец фельдмаршала М.И. Кутузова, первая женщина-офицер русской армии, кавалер Георгиевского Креста Надежда Андреевна Дурова». В Елабуге с 1993 года работает Музей-усадьба Надежды Дуровой. О женщине-воине помнят и во Франции, где живут ее потомки.
Вельгельм Швебель - немецкий мыслитель - известен нашим современникам афоризмом «Люди часто надевают мундиры, которые им не по плечу». Н.Дурова надела мужской мундир и не осрамила его. Она осталась в нашей памяти как герой, солдат, патриот. Её боевой путь, её судьба не результат случайных обстоятельств, а результат выбора, который она осознанно сделала.
1. Дурова Н.А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. - М., 1988.
2. Жизнь и подвиг Н.А. Дуровой в контексте истории и современности: Материалы НПК. - Сарапул, 2003.
3. Оськин А.И. Надежда Дурова - героиня Отечественной войны 1812 года. - М., 1962.
4. Оськин А.И. Надежда Дурова - героиня Отечественной войны 1812 года. - М., 1962.
5. Пушкин В.А., Костин Б.А. Из единой любви к Отечеству. - М., 1988.
6. Эрлихман В. Кавалерист-девица // ж. GEO/ - 2005. - № 8. - С. 131-136.
ДУРОВА НАДЕЖДА АНДРЕЕВНА
(род. в 1783 г. – ум. в 1866 г.)
Первая в России женщина-офицер, участница войны с Наполеоном в 1807 г. и в 1812–1814 гг., адъютант М. И. Кутузова. Автор мемуарных произведений «Записки кавалерист-девицы», романов и повестей.
В ночь с 17 на 18 сентября 1806 г. Надежда Дурова навсегда покидала родительский дом. Трудности не пугали молодую женщину. «Воинственный жар с неимоверною силою запылал в душе моей, – вспоминала она спустя много лет, – я твердо решила сделаться воином, быть сыном для отца своего и навсегда отделаться от пола своего…»
Будущая героиня 1812 г. появилась на свет 17 сентября 1783 г. в семье гусарского офицера Андрея Васильевича Дурова. Мать девочки страстно мечтала о сыне, и поэтому рождение дочери стало для нее большим разочарованием. Она с первого взгляда невзлюбила Надежду и почти не обращала на нее внимания, поручая заботу о младенце горничной или многочисленным кормилицам. Хрупкая девочка отличалась излишней крикливостью, и однажды обезумевшая мать выбросила ее в окно кареты на ходу. Ребенка, всего в крови, подняли гусары и отдали подоспевшему отцу. Позднее Дурова рассказывала в своих «Записках» о том, что отец поклялся никогда не отдавать ее во власть жены и решил сам заняться воспитанием маленькой Надежды. Но сделать это было непросто – полковые дела требовали постоянного внимания, поэтому Андрей Васильевич вверил дочь заботам пожилого гусара Астахова. Тот целыми днями развлекал свою подопечную, размахивая саблей, в конюшне сажал ее на лошадь, давал поиграть пистолетами. Каждый вечер девочка засыпала под музыку полкового оркестра.
Надя росла. Воспитание Астахова давало о себе знать – она обожала лошадей, блеск сабель и могла целыми днями маршировать по дому и командовать во все горло: «Эскадрон! Направо, заезжай! С места, марш-марш!» Подобное поведение веселило окружающих, а мать злилась, бранила Надежду и заставляла ее рукодельничать.
Спустя некоторое время все семейство обосновалось в Сарапуле Вятской губернии, куда Андрей Васильевич был назначен городничим. Для Нади наступили тяжелые времена – мать задалась целью отучить ее от гусарских замашек и превратить в настоящую светскую барышню. Она терроризировала ребенка, принуждала шить, вязать кружево, вышивать. Но Надя все равно находила возможность улизнуть в сад, где лазила по деревьям и прыгала через канавы.
В 12 лет отец подарил ей прекрасного черкесского жеребца Алкида. Надя всей душой привязалась к своему новому другу и втайне от матери угощала его сахаром, солью и выводила во двор. Целыми днями она плела ненавистные полосы кружева, а ночью через заднее крыльцо пробиралась в конюшню, выводила Алкида во двор и верхом выезжала к берегу Камы. Домой возвращалась под утро и, тихонько пробравшись к себе, засыпала, не в силах раздеться.
Шли годы, и Надя из непоседливой девочки с несносным характером превращалась в высокую стройную девушку – завидную невесту. Но отношения с родителями не складывались: мать все равно не любила старшую дочь. В ее присутствии Надя никогда не улыбалась и частенько думала о том, как бы отделаться от своей проклятой женской доли.
Поездка в Малороссию к бабушке стала для молодой девушки настоящим праздником. Избавившись от постоянного надзора и страха быть наказанной, она еще больше похорошела и почти забыла свои неженские увлечения. Здесь она встретила свою первую любовь – сына соседки-помещицы. Быть может, жизнь Надежды сложилась бы совсем по-другому, если бы молодые люди поженились, но этого не произошло. Будущая свекровь запретила сыну и думать о браке с бесприданницей.
Надежда вернулась в Сарапул и через некоторое время, чтобы освободиться от материнской власти, охотно вышла замуж за нелюбимого человека – местного чиновника Чернова. Однако семейная жизнь не сложилась – супруги постоянно ссорились. Не примирило их и рождение в 1803 г. сына Ивана. К великому неудовольствию матери, Надежда бросила мужа с ребенком и вернулась в родительский дом.
Размышляя над своей судьбой, молодая женщина пришла к окончательному выводу, что причина всех ее несчастий – принадлежность к женскому полу. Постепенно в ее голове складывался план – выдать себя за мужчину и поступить на военную службу в кавалерию. В это время назревала война с Наполеоном, и осуществление задуманного казалось Надежде не таким уж сложным.
В сентябре 1806 г. в Сарапул пришел отряд казаков. Отец Дуровой сдружился с офицерами, часто приглашал их на обеды и выезжал с ними на верховые прогулки. Надежда в этом не участвовала. С каждым днем она становилась все задумчивее. 15 сентября 1806 г. полк выступил в донские края. Через два дня, в ночь после своего дня рождения, Надежда обрезала локоны, переоделась в казачью форму с папахой и потихоньку вывела из конюшни Алкида.
Ее радости не было предела: «Итак, я на воле! – шептала она, наклоняясь к шее коня. – Свободна! Независима. Я взяла мне принадлежащее, мою свободу, свободу! Драгоценный дар неба, неотъемлемо принадлежащий каждому человеку!»
На рассвете Надежда была у села, где остановились казаки. Впервые представившись в мужском роде – Александром Васильевичем Соколовым, – она попросила разрешения полковника присоединиться к казачьему полку, чтобы дойти с ним до места размещения регулярных войск. Ловкий, стройный казак с прекрасной выправкой не вызвал у офицеров никаких подозрений. А придуманная Надеждой история о том, что «он» решил пойти на военную службу без ведома родителей и поэтому никаких документов при себе не имеет, показалась весьма правдоподобной. Полковник определил ей место в строю при первой сотне. Квартировать и обедать приказал при себе.
Поход длился более месяца. Надежда сама ухаживала за своим конем, водила его на водопой, потихоньку привыкала к повседневным тяготам солдатской жизни.
Достигнув Гродно, она завербовалась в Коннопольский уланский полк, который нуждался в пополнении. Пришлось ей учиться воевать по-улански, вертеть над головой тяжелую пику, маршировать, прыгать на лошади через нешуточные препятствия, действовать саблей. Но все невзгоды не останавливали Дурову: она привыкла и к уланскому мундиру, и к сабле. Сложнее было с тяжеленными сапогами, которые сковывали каждое движение.
В начале мая полк двинулся в Пруссию. Накануне первого крупного сражения в своей жизни Надежда задумалась о том, что будет с отцом, если ее убьют. Она написала домой письмо, в котором умоляла о прощении и просила «дать благословение и позволить идти путем, необходимым для счастья».
22 мая 1807 г. Дурова приняла первое боевое крещение. Уланы атаковали противника несколько раз, и она присоединялась к каждому эскадрону, идущему в бой. Грохот пушек и свист пролетающих ядер придавали ей силы и решимости. Увидев, что русского офицера окружили и вышибли из седла неприятельские драгуны, она поспешила ему на помощь. Ее свирепый вид устрашил врагов, которые поспешно ретировались. После этого Надежда помогла спасенному раненому офицеру добраться до обоза.
В июне 1807 г. она участвовала в кровопролитном сражении под Фридландом. И снова бросалась в самые опасные участки боя на своем верном Алкиде.
7 июля 1807 г. в Тильзите был заключен мирный договор, и Коннопольский полк вернулся в Россию. Солдатские будни были для Надежды во много раз тяжелее, чем участие в боевых действиях. Приходилось, тщательно скрывая свой пол, ночами стеречь фураж, стоять на часах, на перекличках отзываться громко, отрывисто. В это время случайно погиб любимый конь Алкид, что стало для Дуровой настоящей трагедией.
Между тем Андрей Васильевич, получив письмо дочери, подал прошение царю, в котором настоятельно просил разыскать беглянку и вернуть домой. Надежда была инкогнито со специальным курьером доставлена в Петербург. 31 декабря 1807 г. она предстала перед Александром I. Поначалу царь собирался наградить отважную женщину и отправить домой, но ее мужество и горячее желание защищать родную землю покорили императора и заставили изменить свое решение. Он разрешил ей остаться в армии и повелел именоваться по своему имени Александровым, что само по себе означало великую степень благоволения. А узнав о том, что Дурова спасла жизнь офицеру, он собственноручно наградил ее Георгиевским крестом. Она была произведена в корнеты и отправлена в Мариупольский гусарский полк, один из образцовых кавалерийских полков того времени.
Отечественную войну 1812 г. Дурова встретила в чине подпоручика, но вскоре за боевые заслуги была произведена в поручики – ее храбрость не знала границ.
Дурова ни разу не пожалела о своем выборе. «Я люблю воинское ремесло со дня моего рождения, – писала она в те дни, – я считаю звание воина благороднейшим из всех и единственным, в котором нельзя предполагать никаких пороков, потому что неустрашимость есть первое и необходимое качество воина; с неустрашимостью неразлучно величие души, и при соединении этих двух великих достоинств нет места порокам или низким страстям».
Надежда Дурова слыла столь отличным офицером, что была удостоена чести быть адъютантом М. И. Кутузова, пока не получила серьезную контузию в битве при Бородино.
Между тем в армии потихоньку стал распространяться слух о существовании женщины-офицера. Надежда писала: «Все говорят об этом, но никто ничего не знает; все считают возможным, но никто не верит; мне не один раз уже рассказывали собственную мою историю со всеми возможными искажениями: один описывал меня красавицею, другой уродом, третий старухою, четвертый давал мне гигантский рост и зверскую наружность. Судя по этим описаниям, я могла б быть уверенною, что никогда ничьи подозрения не остановятся на мне, если б не одно обстоятельство: мне полагалось носить усы, а их нет и, разумеется, не будет… Часто уже смеются мне, говоря: “А что, брат, когда мы дождемся твоих усов? Уж не лапландец ли ты?”».
В 1816 г. Дурова, будучи штаб-ротмистром и Георгиевским кавалером Александровым, вышла в отставку. Но с военными манерами она уже никогда не расставалась и не признавала женской одежды.
Несколько лет Надежда Андреевна прожила в Петербурге, потом гостила у родственников в Малороссии. С 1826 г. поселилась в Елабуге. Все это время она писала романы, повести и мемуары, в которых рассказывала о своих военных походах.
В 1836 г. Дурова отправилась в Петербург, чтобы издать «Записки кавалерист-девицы». Ее брат, который был знаком с Пушкиным, убедил Надежду показать свои сочинения великому писателю. «Записки» произвели на Александра Сергеевича большое впечатление, и он изъявил желание стать их издателем.
Выход в свет романа Дуровой «Кавалерист-девица. Происшествие в России» взбудоражил все общество. Каждый желал познакомиться с этой легендарной личностью. Все взахлеб читали ее произведения: вслед за первой книгой вышли в свет «Повести и рассказы» в четырех томах.
Однако постепенно интерес к Дуровой прошел. Она покинула Петербург и вернулась к себе в Елабугу. В городе ее называли «барин, его благородие Александр Александрович Александров».
Последние годы жизни Надежда Андреевна посвятила служению людям: она ходатайствовала перед властями за обездоленных и старалась помочь всем, кто нуждался в ее поддержке. Свой дом она превратила в приют для брошенных и увечных животных.
Скончалась Н. А. Дурова 2 апреля 1866 г. Хоронили ее с воинскими почестями. Перед гробом офицер местного гарнизона нес на бархатной подушке ее Георгиевский крест – первый и единственный раз со времени учреждения этого главного воинского ордена России им была награждена женщина.
Надежда Андреевна прожила долгую жизнь, полную незабываемых приключений и встреч. Будучи мужественным и волевым человеком, она вступила в поединок с самой природой и судьбой, чтобы обрести желанную свободу и стать достойной дочерью своего отечества.
Данный текст является ознакомительным фрагментом."Кавалерист-девица" Н. Дурова
Реальная биография Надежды Дуровой, пожалуй, гораздо авантюрнее и противоречивее, чем романтическая история, изображенная в столь любимом нами фильме Эльдара Рязанова «Гусарская баллада», который вышел на экраны в 1962 году к 150-летнему юбилею войны 1812 года. .
Именно благодаря фильму Рязанова с
ловосочетание «кавалерист-девица» и вошло широко в лексику русского языка. Прототипом главной героини – Шурочки Азаровой стала «кавалерист-девица» Надежда Дурова – наверное, одна из самых удивительных (хотя и не самых женственных) женщин XIX столетия.
Родившись в 1783 году в семье армейского капитана, Надя не пользовалась особой материнской любовью и воспитывалась отставным рядовым гусаром. Первыми игрушками ее стали пистолет и сабля. В 1801 г. вышла замуж за подчиненного ее отца, к тому времени городничего города Сарапула. В 1803 г. после рождения сына поссорилась с мужем, вернулась в дом отца, откуда в сентябре 1806 года ушла с полком донских казаков, переодевшись в казачий мундир. Весной 1807 года под именем Александра Соколова вступила добровольцем - рядовым дворянского звания ("товарищем") в Польский конный (уланский) полк.
Участвовала в сражениях Франко-русско-прусской войны в 1807 году под Гутштадтом, Гейльсбергом, Фридландом. В бою у Гутштадта спасла от плена раненого офицера Финляндского драгунского полка.
Отец в это время разыскивал Дурову и обратился с прошением к императору Александру. 3 декабре 1807 года Дурова была вызвана в Санкт-Петербург. Она два раза встречалась с Александром I, который разрешил ей служить в армии, произвел в первый офицерский чин корнета, наградил за спасение офицера Знаком отличия Военного ордена и дал ей свое имя, назвав Александром Александровым.
В январе 1808 года Дурова прибыла в Мариупольский гусарский полк, приняв в командование 4-й взвод первого эскадрона. В начале 1811 года перевелась в Литовский уланский полк, с которым участвовала в Отечественной войне 1812 года. С августа 1812 года - поручик, некоторое время командовала эскадроном в полку, затем - полуэскадроном.
Во время Бородинского сражения получила контузию. В сентябре - октябре 1812 года была ординарцем у Кутузова. Затем получила отпуск для лечения контузии и уехала домой. Вернулась в армию весной 1813 года. В сентябре 1816 года, прослужив десять лет в конном строю, вышла в отставку в чине штабс-ротмистра и поселилась в Елабуге. Здесь надо подчеркнуть, что из этих десяти лет в гусарах Дурова прослужила только три - остальные семь лет она была уланом и именно в уланском мундире она принимала участие во всех военных действиях, в том числе и событиях 1812 года.
В 30-е годы Дурова занялась литературной деятельностью и, написав основанную на своей биографии книгу "Записки кавалерист-девицы. Происшествие в России", ездила в Петербург с намерением опубликовать её.
После
встречи с Пушкиным последний заинтересовался творчеством Дуровой и напечатал в 1836 году её "Записки" в своем журнале "Современник". Позднее Пушкин писал: "С неизъяснимым участием прочли мы признание женщины, столь необыкновенной; с изумлением увидели, что нежные пальчики, некогда сжимавшие окровавленную
рукоять
уланской сабли,
владеют
и пером быстрым, живописным и пламенным". (Заметим, что с "окровавленной рукоятью" Пушкин переборщил - в боях Дурова предпочитала чужой крови не проливать; единственным живым существом, павшим от её уланской сабли, стал один гусь, обезглавленный к рождественскому обеду - подробнее об этом читайте в статье И. Стрельниковой в конце данного раздела).
Книга эта сделалась достаточно популярной среди российской читающей публики - и в первый раз ввела в оборот русского языка словосочетание " кавалерист-девица" (которое веком с четвертью позже было повторно популяризовано Эльдаром Рязановым). После "Записок" (которые впоследствие не раз переиздавались) Дурова опубликовала еще несколько рассказов и повестей - но они уже такой популярностью не пользовались.
Скончалась Надежда Дурова на 83 году жизни 21 марта 1866 года в городе Елабуге.
Описание внешности из офицерского формуляра А. А. Александрова: "Рост 2 аршина 5 вершков /около 165 см/, лицом смугл, рябоват, волосы русые, глаза карие..."
Память о Надежде Дуровой жива, прежде всего, в Елабуге, где она провела последние пятьдесят лет своей долгой жизни. Н а площади стоит конный памятник. В ее доме теперь работает музей с достаточно подробней и интересной экспозицией.
 |
 |
 |
 |
В городе работает подразделение клуба Литовских улан, а Литовские уланы из Москвы приезжают в Елабугу на памятные даты и мероприятия, связанные с именем Дуровой.
Дельфин Дюран - потомок Н. Дуровой из Франции
Существующий ныне памятник на могиле Н.Дуровой в Елабуге - новодел. И стоит он одиноко в скверике... А ведь Дурова была похоронена со всеми воинскими почестями на церковном кладбище . Можно предположить, что при советской власти это кладбище было уничтожено вместе с могилой Дуровой. А в 2008 г. к 225-летию Н. Дуровой построили этот новый памятник в стиле позднего социализма. Литовские уланы, естественно, присутствовали на его открытии. А как же выглядело первоначальное надгробие? Удалось найти старинную открытку.
|
|
|
В 2013 г. состоялась московская премьера спектакля "Игра Судьбы", посвященного нескольким месяцем из жизни Надежду Дуровой - в частности, ее встрече с Александром I. Консультантами по костюмам были, естественно, литовские уланы.
Вот такой бюст Надежды Дуровой стоит слева от центральной лестницы Центрального музея ВОВ на Поклонной горе. Что-то там не рассчитали с высотой - и решили просто пробить дыру в пластиковом потолке для металлического султана на кивере... Как и на других "официальных" изображениях, Дурова здесь изображена в гусарском мундире - хотя во всех военных действиях она принимала участие в качестве улана.
Не забыл Н. Дурову и российский Монетный двор (...и опять в гусарском!)
Мы начали наше краткое эссе о Надежде Дуровой с фильма Эльдара Рязанова "Гусарская Баллада" - фильма талантливого, нами всеми любимого, но, увы, имеющего самое малое отношение к реальной судьбе нашей героини. И практически никто не вспоминает очень неплохой двухсерийный телефильм Свердловской киностудии 1989 года "То мужчина, то женщина". Авторы фильма обращаются в основном к "литературному" периоду жизни Дуровой, пытаются разобраться в её весьма сложной психологической ситуации - и даже перебросить мостик в ленинградскую жизнь конца 80-х годов 20 века... Посмот рите этот фильм - не пожалеете. И возможно станете думать о Надежде Дуровой немного по-другому...
Возможно, чуть лучше понять сложную жизнь Надежды Дуровой, разобраться в побудительных мотивах её неординарных поступков поможет приведенная ниже статья Ирины Стрельниковой.
НАДЕЖДА ДУРОВА: УЛАНСКАЯ БАЛЛАДА
В начале 1830-х годов в Елабуге можно было встретить неприметного господина лет пятидесяти в шароварах, фуражке военного покроя и синем казачьем кафтане, на котором красовался Георгиевский крест. Господин был небольшого роста, тщедушен, лицо имел рябое и морщинистое, волосы и глаза мышиного цвета - словом, внешность самая невыигрышная. Но стоило маленькому господину где-нибудь в гостях, в хорошей компании, с удобством усесться в курительной, залихватски уперев одну руку в колено, а в другой держа трубку с длинным чубуком, да заговорить о былых сражениях, о походной жизни, о лихих товарищах - как его маленькие невыразительные глазки загорались огнем энтузиазма, лицо одушевлялось, и всякому становилось понятно, что перед ним - человек, много переживший, вдоволь нюхнувший пороху, славный рубака, герой и вообще молодец. А если при этом в курительной вдруг оказывался какой-нибудь залетный чужак, то кто-то из местных не отказывал себе в удовольствии огорошить его, шепнув на ухо: «А ведь отставной штабc-ротмистр Александров - женщина!» Далее следовала немая сцена...
Когда в 1836 году вышла в свет книга «Кавалерист-девица. Происшествие в России», завеса над тайной этого странного маскарада приоткрылась.
ВОСПИТАННИЦА УСАТОГО НЯНЯ
Свое рождение Дурова описывает в поразительных подробностях, будто помнит себя с первых минут на земле и даже раньше. Ее мать была красавицей, да к тому же наследницей одного из богатейших панов Малороссии. А в женихи выбрала не ровню - гусарского ротмистра, ни кола ни двора, да еще и, к великому негодованию отца, - москаля. Не добившись от родителей согласия, своевольная девица в одну прекрасную украинскую ночь, крадучись, держа черевички в руках, выбралась из дома. За воротами ее ждала коляска ротмистра Дурова. В первой подвернувшейся сельской церкви беглецы обвенчались. Со временем родители невесты их простили. Но в наследстве, увы, все-таки урезали.
Дуров привез молодую жену в свой полк, и они зажили на его скудное офицерское довольствие. Вскоре новобрачная обнаружила, что беременна. Большой радости это известие ей не доставило: жизнь без денег, без нарядов, без прислуги нелегка, а тут еще ребенок. К тому же она была почему-то уверена, что родится мальчик, придумала красивое имя - Модест, но родилась девочка. «Полковые дамы говорили ей, что мать, которая кормит грудью свое дитя, через это самое начинает любить его, - повествует Дурова в своей книге. - Меня принесли, мать взяла меня из рук женщины, приложила к груди. Но, видно, я чувствовала, что не любовь материнская дает мне пишу, и потому, несмотря на все усилия заставить меня взять грудь, не брала ее. Наскуча, что я долго не беру, мать перестала смотреть на меня и начала говорить с бывшею у нее в гостях дамою. В это время я схватила вдруг грудь матери и изо всей силы стиснула ее деснами. Мать моя закричала пронзительно, отдернула меня от груди и, бросив в руки женщины, упала лицом в подушки. «Отнесите, отнесите с глаз моих негодного ребенка и никогда не показывайте», - говорила матушка, махая рукою и закрывая себе голову подушкою».
Дальше - больше. Как-то раз ехали в карете, а годовалая Надя все кричала и не унималась. И тогда маменька в досаде выхватила ее из рук няньки и швырнула в окно. Окровавленного младенца подобрали гусары. Ко всеобщему изумлению, ребенок был жив. Отец, узнав о случившемся, отдал Надю на попечение рядового гусара Астахова - подальше от матери. Гусар растил девочку до пяти лет. Ее первыми игрушками были пистолет и сабля. А верхом Наденька научилась скакать раньше, чем ходить. И тут жизнь ее круто изменилась - отец подал в отставку И получил место городничего в городе Сарапуле Вятской губернии. С гусаром Астаховым девочка была разлучена и снова поступила на попечение жестокосердной матери, которая, обнаружив в дочери слишком много мальчишеского, стала спешно переучивать ее по подобаюшему женскому полу образцу. Наденьку усадили за рукоделие, к которому она оказалась поразительно неспособна, и мать кричала: «Другие хвалятся работою дочерей своих, а я стыжусь, бегу скорее закрыть гадкое твое кружево! Двадцать сорок не могли бы так напутать!»
А девочку тянуло бегать по лугу, скакать верхом, петь, кричать, а то и устраивать взрывы, бросая в печку порох... И все это было Наденьке запрещено. Выходило, что женский мир, предназначенный ей от рождения, - мир скуки, несвбоды и мизерньых дел, а мужской мир, который она успела полюбить, - мир вольницы, свободы и деятельности. К тому же она была нехороша собой, с оспинами по всему лицу, да и смугла, что в те времена считалось большим недостатком. Даже горничная пеняла ей: «Вы хоть бы умывались чем-нибудь, барышня, хреном или кислым молоком». Но обиднее всего - слова отца: «Если б вместо Надежды был у меня сын, я не тревожился бы, что будет со мною под старость». Впрочем, сын (младший брат Наденьки) у него тоже был, и отец не таясь отдавал ему предпочтение перед дочерью.
Сколько слез было пролито от всех этих обид! Иной раз Наденьке казалось, что среди людей ей вообще нет места. Что ж! Она привязалась к коню - отцовский жеребец Алкид, считавшийся злым и неукротимым, был послушен ей, словно собака. По ночам, когда дом затихал, девочка крадучись пробиралась в конюшню, выводила Алкида и предавалась бешеной скачке. Однажды, вернувшись под утро домой, она не нашла сил раздеться и уснула - так открылись ее ночные прогулки. Мать, в очередной раз посетовав, что не справляется с такой ужасной дочерью, отослала ее с глаз долой – к родне на Украину. Там случилось событие, которое чуть было не примирило воспитанницу гусара Астахова с женской долей. Романтичный соседский юноша, сын богатой помещицы Кирияковой, влюбился в нее, несмотря на всю ее некрасивость. Они каждое утро бегали на свидания - в церковь, на раннюю литургию. В притворе садились на скамью и разговаривали полушепотом, держась за руки.
Но внезапная набожность молодого человека насторожила его мать, она обо всем узнала – и запретила сыну даже мечтать о женитьбе на бесприданнице Дуровой. «Я долго скучала о молодом Кирияке. Это была первая склонность, и думаю, что если б тогда отдали меня за него, то я навсегда простилась бы с воинственными замыслами», - пишет Дурова. Но вот о дальнейшем она в своей книге не упоминает ни слова! О том, что в 18 лет по воле родителей она была выдана замуж за незначительного и скучного человека - судебного заседателя Василия Степановича Чернова. И что через год родился сын Иван, к которому она осталась так же бесчувственно равнодушна, как и к мужу (и как к ней самой относилась ее собственная мать). И что в конце концов, влюбившись в заезжего казачьего есаула, она ускакала на верном Алкиде вслед за его полком, переодевшись в казачье платье. Некоторое время Дурова жила со своим есаулом под видом денщика, но и этот союз оказался непрочным: где-то у западной границы империи Надежда покинула возлюбленного. Ни о чем этом в ее «Записках...» не упомянуто. Шесть лет, в течение которых происходили все эти события, вычеркнуты Дуровой из собственной биографии при помощи нехитрого приема: из книги следует, что она родилась в 1789-м, тогда как на самом деле – в 1783-м.
Надо сказать, любовницы и жены офицеров не так уж редко переодевались денщиками, чтобы сопровождать своих возлюбленных в военных походах. Но рано или поздно дамы возвращались домой - в женском обличье, разумеется. А вот Надежда Дурова не вернулась. Ей, с ее склонностью к оружию, верховой езде, широким просторам и кочевой жизни, армейская среда подходила, как вода - рыбе. Только вот у казаков оставаться было никак невозможно. Дело в том. что казакам гюлагалось носить бороду, а у Надежды Андреевны бороды быть никак не могло. При поступлении ее в полк вопрос о безбородости не встал: Дурову приняли за 14-летнего юношу. Но ясно же, что через год-другой признаков взросления на лице у «юноши» по-прежнему не появится - и что тогда? А тут еще одна востроглазая казачка шепнула, ухмыляясь: «Барышня, послушайте, что я вам скажу.» Наденька не подала виду, что испугалась. Но поняла: пора уносить ноги в регулярную армию, где бород не носили.
Кое-как добравшись до расположения ближайшего кавалеристского полка - им оказался Коннопольcкий, - она явилась к ротмистру, назвалась Александром Васильевичем Соколовым и попросилась на службу. «Вы дворянин? Как же это сделалось, что вы носите казачий мундир?» - удивился ротмистр (среди рядовых казаков дворян не было). «Отец не хотел отдавать меня в военную службу, я ушел тихонько, присоединился к казачьему полку». Ей поверили, зачислили в полк товарищем (чин рядовых дворянского происхождения) и выдали мундир с шерстяными эполетами, кивер с султаном, белую перевязь с подсумком и сапоги с огромными шпорами. “Все это очень чисто, очень красиво и очень тяжело!» - записала Дурова.
«КОРНЕТ, ВЫ - ЖЕНЩИНА?»
Каждое утро для нее теперь начиналось с обучения военным приемам. «Надобно, однако ж, признаться, что я устаю смертельно, размахивая тяжелою пикою - особливо вертеть ею над головой; и я уже несколько раз ударила себя по голове. Не совсем покойно действую саблею; мне все кажется, что я порежусь ею; впрочем, я скорее готова поранить себя, нежели показать малейшую робость”. Не прошло и полгода, как ей довелось впервые испытать свою храбрость в бою - на большой европейской войне, которую Россия в союзе с Англией, Швецией и Пруссией вела против Наполеона. «Полк наш несколько раз ходил в атаку, но не вместе, а поэскадронно. Меня бранили за то, что я с каждым эскадроном ходила в атаку; но это, право, было не от излишней храбрости, а просто от незнания; я думала, так надобно, и очень удивлялась, что вахмистр чужого эскадрона, подле которого я неслась, кричал на меня: «Да провались ты отсюда! Зачем ты здесь скачешь?»
В первом же бою она умудрилась совершить подвиг и еще чуть не потеряла своего верного Алкида. Дело было так: Дурова увидела, как неприятельские драгуны сбили с коня какого-то русского офицера и уж подняли сабли, чтобы зарубить его. Она поспешила на выручку с пикой наперевес. Поразительно, но ее вид оказался достаточно грозным, чтобы французы обратились в бегство, и раненый офицер был спасен. Пришлось посадить его на своего коня. Подбежавшему рядовому пехотинцу Дурова доверила под уздцы увести Алкида с его полуживой поклажей подальше от сражения, выговорив условие, что конь будет отослан ей в Коннопольский полк. А сама осталась пешей среди всеобщей скачки и стрельбы.
Не прошло и нескольких часов, как ей встретился знакомый поручик, скачущий на Алкиде. Дурова ахнула и бросилась наперерез. «Разве эта лошадь твоя? - удивился поручик. - Какой-то мошенник только что продал мне ее за два червонца». Позже Алкид несколько раз спасал ей жизнь. То Дурова заснет на привале, а тем временем велят отступать, и конь, фыркая, разбудит ее, а потом вывезет каким-то чудом прямиком в новое расположение полка. То унесет из неприятельского окружения, выбрав единственный спасительньтй путь - по полю, усеянному мертвым телами. То без всякого понуждения отпрыгнет далеко в сторону, когда ему под ноги упадет вражеская граната, - оставалось только поражаться, что осколки не задели ни коня, ни наездницу. Позже, когда Алкид погиб (застоявшись в стойле, вырвался порезвиться, стал прыгать через крестьянские плетни, а из одного торчал заостренный кол, пропоровший коню брюхо), это стало страшным потрясением для Надежды Андреевны. Она всерьез горевала, что не сумела умереть вместе со своим Алкилом. Собственно, кроме этого коня и войны. у нее ничего хорошего в жизни не было.
Поразительно. но. раз за разом бывая в сражениях, размахивая то саблей, то пикой, Надежда... совсем не проливала чужой крови (это все-таки было бы выше ее женских сил). Единственное умерщвленное ею существо был гусь, которого она поймала и обезглавила к рождественскому ужину для своего изголодавшегося отряда. А между тем положение армии делалось все хуже. В конце мая 1807 года французы загнали русских в ловушку. Левый берег реки Алле меньше всего подходил для обороны, и диспозиция была так неудачна, что Наполеон не поверил своим глазам и заподозрил какую-то военную хитрость, но увы! Хитрости не было. Полк Дуровой оказался в сущем аду – узком месте между рекой и оврагом, по которому враг так и жарил ядрами. Ночь, давка, паника - крик стоял ужасный. Те, кому удалось выбраться, попадали под французские штыки. Бросались в реку,но, не в силах переплыть ее в тяжелом обмундировании, тонули. Десять тысяч русских погибло в том бою. Война была проиграна! Дело кончилось тем, что Царь Александр I и Наполеон встретились и заключили Тильзитский мир.
В жизни Дуровой это решение оказалось судьбоносным! Ведь в Тильзите она впервые увидала государя и… влюбилась. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Государем пленялись все поголовно: рядовые, унтера, молоденькие офицерики и седовласые генералы... Вопреки всем своим бедам армия ревела от восторга и пожирала глазами того, кому, в сущности, была обязана своим поражением. «Государь наш красавец, - объясняет Дурова. - Кротость и милосердие изображаются в больших голубых глазах его, величие души в благородных чертах и необыкновенная приятность на румяных устах его! На миловидном лице молодого царя нашего рисуется вместе с выражением благости какая-то девическая застенчивость». На фоне Александра Наполеон ей совсем не понравился: толст, мал ростом, глаза круглые, взгляд тревожный - ну что это за герой, даже при всей его безмерной славе? С тех пор влюбленный улан Соколов - он же Наденька – принялся втайне мечтать о том, чтобы увидеть вновь обожаемого государя. Мечта сбылась довольно быстро - и в совершенно неожиданном варианте.
Все началось со странного вызова к главнокомандующему. Не такая улан Соколов была персона, чтобы им интересовались на столь высоком уровне – даже с учетом того, что меньше чем за год он дослужился до унтер-офицера. Но главнокомандующий сказал: «Я много слышал о вашей храбрости. А теперь вас желает видеть государь, я должен отослать вас к нему”. Что все это значило - было решительно не ясно. У Дуровой забрали оружие и под охраной повели к саням. После нескольких дней тревоги и гаданий она оказалась в Петербурге, и ее сразу принял государь. Собственно, состоялась почти точь-в-точь такая же сцена, что показана в фильме Рязанова. С той только разницей, что не Кутузов, а сам император Александр, покружив вокруг да около, набрался решимости и задал прямой вопрос: «Я слышал, что вы не мужчина, правда это?» Оказалось, что Наденьку выдало письмо, написанное отцу после побега из лому, - Дурова просила благословения на поступление в полк. Отец, задействовав все свои связи в армии, сумел ее разыскать. А разыскав, потребовал водворить беглянку домой.
«Да, ваше величество, правда!” - потупилась Надежда. Они взглянули друг на друга - и оба покраснели. Государь был чувствителен и застенчив. Дурова - влюблена. Она выложила ему все как на духу о причинах, побудивших решиться на столь экстравагантый поступок, и о тяготах, что пришлось претерпеть на войне. Царь только вздыхал да ахал. “Ваши начальники отзываются о вас с великой похвалой, закдючил он. - Вам полагается награда, после чего я с честью верну вас домой». При этих словах Надежда Андреевна вскрикнула от ужаса и пала к его ногам, обняв царственные колени: «Не отсылайте меня домой, ваше величество! Не отсылайте! Я умру там! Не отнимайте у меня жизни, которой я добровольно хотела пожертвовать для вас!» - «Чего же вы хотите?» - смущенно спросил Александр. «Быть воином! Носить мундир, оружие! Это единственная награда, которую вы можете дать мне!» На том и порешили. Царю еще пришла в голову идея перевести Дурову в какой-нибудь другой полк и дать ей новое имя, чтобы родня не смогла найти ее снова. Так унтер-офицер Коннопольского уланского полка Александр Васильевич Соколов сделался офицером Мариупольского гусарского полка Александром Андреевичем Александровым. В выборе такой фамилии был намек на великое расположение и покровительство царя Александра.
Вечером того дня Дурова записала в дневнике: «Видела его! Говорила с ним! Сердце мое слишком полно и так неизъяснимо счастливо, что я не могу найти выражений для описания чувств моих! Великость счастия моего изумляет меня! Восхищает! О государь! От сего часа жизнь моя принадлежит тебе!» Перед отъездом в полк ее еще раз позвали во дворец, представили фаворитке царя - бесподобной Марии Антоновне Нарышкиной. Современник писал об этой женщине: «Кому в России неизвестно имя Марии Антоновны? Я помню, как, разиня рот, стоял я перед ее ложей (в театре) и преглупым образом дивился ее красоте, до того совершенной, что она казалась невозможною». Даже со стороны было видно, что царь Нарышкину обожает.
Дурова удивлялась сама себе: никакой ревности, никакой горечи, никакой зависти к этой блестящей, нарядной красавице, державшей в своих прелестных ручках сердце того, в кого Дурова была так отчаянно влюблена. Нарышкина - всего лишь прекраснейшая из женщин, а Дурова, на собственный взгляд, превзошла ее, заслужив у царя право быть мужчиной! «Я всегда любила смотреть на дамские наряды, хотя сама ни за какие сокровища не надела бы их на себя; хотя их батист, атлас, бархат, цветы, перья и алмазы обольстительно прекрасны, но мой уланский колет лучше! По крайней мере, он мне более к лицу, а ведь это, говорят, условие хорошего вкуса: одеваться к лицу».
А уж как к лицу тоненькому безусому подпоручику Александрову пришелся нарядный гусарский мундир! Шитый золотом ментик, кивер набекрень, все эти шнурки, бахрома, кисти... А в провинциальных губерниях, где после заключения мира праздно стояли полки, дамы и барышни, как известно, неровно дышат к гусарам! Под их взорами, теперь постоянно обращенными на нее, Дурова чувствовала себя ужасно: «Довольно женщине посмотреть на меня пристально, чтобы заставить меня прийти в замешательство: мне кажется, что она поймет мою тайну, и я в смертном страхе спешу укрыться от глаз ее».
Но ничего подобного! Красотки видели в Надежде Андреевне только мужчину, и весьма привлекательного. В конце концов подпоручику Александрову пришлось перевестись из гусар обратно в уланы - в Литовский уланский полк - из-за одной барышни, полковничьей дочери, - та плакала ночи напролет, а отец выражал все более явственное раздражение: отчего это, мол, подпоручик Александров воротит нос от его девочки и не изволит сделать предложение? (Существует и более прозаическая версия причин перевода Дуровой из гусар в уланы: полный комплект гусарской офицерской формы и снаряжения был в армии самым дорогим, да и жить у гусар было принято на широкую ногу. Так что подпоручику Александрову, существовавшему на одно лишь скромное жалованье и не получавшему никаких денег из дома, служить во внешне более скромных уланах было сподручнее. - Прим. ред. )
А между тем в армии бродили какие-то смутные слухи о женщине-кавалеристе: то ли уроде, то ли, наоборот, красавице, то ли старухе, то ли совсем юной девушке. Известно было и что ей покровительствует сам царь. Иной раз эти россказни доходили и до ее ушей. Впрочем, подпоручик Александров научился выслушивать их почти без смущения. Равно как и шуточки однополчан на тему своей безусости, тонкого стана, слишком маленьких и слабых ручек, скромности и боязливости с дамами. «Александров краснеет всякий раз, как при нем упомянешь о женской ножке, - хохотали сослуживцы по Литовскому полку. - И знаете, господа, почему? Да потому что он... (далее следовала драматическая пауза) девственник, господа!» Они явно ни о чем не догадывались. И все же Дурова на всякий случай ходила советоваться к полковому врачу: как бы ей избавиться от румянца на щеках? «Пейте больше вина, проводите ночи за картами и в волокитстве. Через два месяца этого похвального рода жизни вы получите самую интересную бледность лица», - посоветовал невозмутимый врач.
Она почувствовала, что, кажется, разоблачена, только встретившись с Кутузовым. Сам ли он рассмотрел очевидное своим единственным глазом, или что-то узнал от царя - неизвестно. Но только встретившись с Дуровой под Смоленском в 1812 году, в начале Отечественной войны, старый полководец преувеличенно ласково обратился к ней: «Так это вы? Я слышал о вас. Очень рад, очень рад! Останьтесь у меня ординарцем, если вам угодно».
Во время войны 1812 г. Дурова служила в Литовских уланах - и при встрече с Кутузовым никак не могла быть в гусарской форме. Но художница изобразила её именно так - да еще с четко выраженными женскими формами (которые понравились бы Кутузову), но которых Дурова была, увы, совершенно лишена...
С этих пор она стала замечать, что и в полку на нее смотрят по-другому. Например, стараются лишний раз не употребить при ней крепкое бранное словцо. «Знают или нет?» - гадала Дурова. Судя по одному письму гусара, партизана и поэта Дениса Давыдова, - знали! «Поговаривали, что Александров - женщина, но так, слегка, - писал Давыдов. - Она очень уединена была и избегала общества столько, сколько можно избегать его на биваках. Мне случилось однажды на привале войти в избу вместе с офицером того полка, в котором служил Александров. Там нашли мы молодого уланского офицера, который только что меня увидел, встал, поклонился, взял кивер и вышел вон. Волков сказал мне: «Это Александров, который, говорят, - женщина». Я бросился на крыльцо, но он уже скакал далеко. Впоследствии я ее видел на фронте».
В Отечественную войну она уже командовала полуэскадроном Литовского уланского полка. В день Бородинского сражения со своим Литовским уланским полком защищала Семеновские флеши. Была контужена осколком ядра в ногу. Оправившись, снова вернулась на передовую, гнала французов по всей Европе, отличилась при блокаде крепости Модлина и взятии города Гамбурга... В 1816 году Надежда Андреевна, наконец, угомонилась и вышла в отставку в чине штабс-ротмистра. Дуровой было 33 года, из которых десять она прослужила в армии.
КАК ПУШКИН ЛИТОВСКОМУ УЛАНУ РУЧКИ ЦЕЛОВАЛ
Было время, когда гражданскую скуку скрашивала Надежде Андреевне новая привязанность - крошечная собачка по имени Амур. «Да и как было не любить его! Кротость имеет неодолимую власть над нашим сердцем. Бедняжечка! Как он вился около ног моих. Однажды на рассвете выпустила его из горницы; но прошло четверть часа, его нет. Пошла искать его – нет нигде! Звала - нет! Наконец собачка моя пришла и села за воротами. Услышав лай ее, я выглянула в окно и не могла не рассмеяться: она, как большая, подняла мордочку кверху и завыла. Но я дорого заплатила за этот смех!» Оказалось, собачка смертельно ранена. «Амур умер на руках моих... С того времени мне случалось и танцевать всю ночь, и смеяться много, но истинного веселия никогда уже не было в душе моей: оно легло в могилу моего Амура. Многие найдут это странным; может быть, и хуже, нежели странным».
С людьми у нее по-прежнему не ладилось. К мужу и сыну нечего было и думать возвращаться! Впрочем, ее приютил младший брат. Василий Андреевич Дуров был фигурой презанимательной! Однажды он познакомился с Пушкиным и привел его в восторг своим особого рода наивным цинизмом - так что Пушкин несколько дней не мог оторваться от разговора с Дуровым, без конца выспрашивая новые подробности и хохоча во все горло. «Я познакомился с ним на Кавказе в 1829 году, - вспоминал Пушкин. - Он лечился от какой-то удивительной болезни, вроде каталепсии, и играл с утра до ночи в карты. Наконец он проигрался, и я довез его до Москвы в моей коляске. Дуров помешан был на одном пункте: ему непременно хотелось иметь сто тысяч рублей».
Всевозможные способы достать их были Дуровым придуманы и передуманы. Бывало, что он будил Пушкина ночью: «Александр Сергеевич! Так как же все-таки мне достать сто тысяч?» Пушкин отвечал первое попавшееся, например: «Украсть!» - «Я об этом думал, - ничуть не удивляясь, отвечал Дуров, - но не у всякого в кармане можно найти сто тысяч, а зарезать или обокрасть человека за безделицу не хочу: у меня есть совесть». «Украдите полковую казну», - советовал в другой раз Пушкин. Оказывалось, что Дуров уже рассматривал и этот вариант, но нашел в нем множество сложностей. «Просите денег у государя», - снова советовал Пушкин. Дуров и об этом, оказывается, уже думал, и не только думал, но даже и писал царю! «Как?! Безо всякого на то права?» - хохотал Пушкин. «Ну да, я с того и начал свое письмо: так, мол, и так, ваше величество! Я никакого права не имею просить у вас то, что составило бы счастие моей жизни; но на милость образца нет». - «И что государь ответил вам?» - «Увы, Ничего!»
Пушкин продолжал выдумывать все более и более фантастические варианты: «Попросите у Ротшильда!" - «Думал и об этом. Но единственный способ выманить у Ротшильда сто тысяч – это развеселить его. Рассказать анекдот, который стоил бы ста тысяч. Но сколько трудностей! Столько трудностей!..» Пушкин был поражен: нельзя было назвать такой дикой нелепицы, о которой Дуров бы уже не думал... Расстались они на том, что Василий Андреевич попросит денег у англичан, написав им письмо: «Господа англичане! Я бился об заклад на 10 000 рублей, что вы не откажетесь мне дать взаймы 100 000. Господа англичане! Избавьте меня от проигрыша, на который навязался я в надежде на ваше всему свету известное великодушие». Несколько лет потом поэт ничего не слышал о Дурове, а потом получил письмо: «История моя коротка: я женился, а денег все нет». Пушкин ответил: «Жалею, что изо 100 000 способов достать 100 000 рублей ни один еще, видно, вам не удался».
В следующий раз Дуров написал ему по поводу своей сестры, желающей опубликовать свои мемуары (Надежда Андреевна с тоски стала писать). Ознакомившись с ними, Александр Сергеевич был поражен причудливостью всего семейства. Но мемуары были хороши, по-настоящему хороши. Впервые о войне писала женщина - и это чувствовалось в каждом абзаце. Диспозиция, ход сражения, хитроумные маневры - ни на чем подобном Дурова не останавливалась. Зато подробно описывала, каково носить неудобные сапоги, как она замерзла, как болела нога, как хотелось спать и как страшно было, что однажды ее все-таки разоблачат.
Письменный стол Н. Дуровой
Пушкин оценил прелесть и оригинальность этих записок и взялся издать их в своем «Современнике». Писательницу же пригласил в Петербург... Тяжело вздохнув о том, что обожаемого монарха в столице уже не увидит, она поехала (смерть Александра 1 в 1825 году стала для Надежды Андреевны таким же тяжелым потрясением, как когда-то смерть Алкида и Амура. Иными словами, едва ли кто-то оплакивал царя горше Дуровой).
Первая встреча с Пушкиным вышла неловкой: галантный поэт наговорил Надежде Андреевне комплиментов и поцеловал руку - Дурова покраснела, смешалась: «Ах, Боже мой! Я так давно отвык от этого!» Писать о себе в женском роде (именно так написаны ее мемуары) она могла, а говорить - уже нет. Разучилась... Роман «Кавалерист-девица. Происшествие в России», выйдя в свет, мгновенно сделался сенсацией. Все желали непременно познакомиться с Дуровой - она вошла в моду. Издала еще четыре тома повестей и рассказов: «Елена, Т-ская красавица», «Граф Маврицкий», «Ярчук собака-духовидец». Но интерес к ее творениям угас, как только ветреное петербуржское обшество нашло себе какую-то новую модную игрушку. О Дуровой теперь если и вспоминали, то как-то так: «Фи! Дурна собой, к тому же выражается, как солдат на плацу». «Я никому не надобна, и все решительно охладевают ко мне, совершенно и навсегда», - констатировала Дурова и тихо вернулась к брату в Елабугу, где он к тому времени получил должность городничего. В столице ее отъезда никто не заметил...
Однажды в Елабугу ей пришло письмо от Ивана Васильевича Чернова. Ее сына! Он просил благословения на свадьбу. Увидев обращение «маменька», Дурова, не читая, бросила письмо в огонь. Сын подождал-подождал да и прислал другое - на этот раз обратившись к матери, как подобает: Александр Андреевич. Она ответила коротко и формально. Мол, благословляю.
Даже отпевать себя Дурова завещала как раба Божьего Александра. Впрочем, когда в возрасте 82 лет она ушла из этого не слишком ласкового к ней мира, священник счел это глупостью и нарушать церковных правил не стал...
Ирина СТРЕЛЬНИКОВА
Р.S. Поразительно, но Дурова была не уникальна в своей судьбе. Одновременно с ней под видом собственного брата воевала некая Александра Тихомирова - тайна открылась только после ее героической гибели. Примерно в то же время в австрийской армии служила итальянка Франческа Сканагатта, которую разоблачили и со скандалом отправили в отставку (впрочем, назначив офицерскую пенсию).
Говорят, бывали подобные случаи и в прусской, и во французской армиях. Во всем, пожалуй, виноват Наполеон: это его громкая ратная слава, его головокружительный взлет свели с ума современников, породив настоящий культ подвига, блестящей и дерзкой военной карьеры! Тут и женщинам трудно было остаться в стороне. Особенно тем, кого природа одарила энергичным и предприимчивым характером, а общественные нормы не позволяли проявить все это.
И все же даже в ряду других амазонок Дурова – самая необычная. Участница Наполеоновских войн, служившая дольше всех, продвинувшаяся дальше всех по служебной лестнице, она еще и увековечила свою историю в книге, которую читают и любят до сих пор. И все это - вместо жизни провинциальной судебной заседательши. Вот только нашла ли она счастье, решившись обмануть судьбу? Кто знает...
Участница Бородинского сражения Надежда Дурова дожила до изобретения фотографии - и до нас дошла ее фотографическая карточка, сделанная незадолго до ее кончины.
