Николай миклухо-маклай.

Николай Николаевич Миклухо-Маклай (1846-1888)

Николай Николаевич Миклухо-Маклай - знаменитый русский путешественник, совершивший ряд экспедиций на неисследованную до этого Новую Гвинею и другие острова Тихого океана, исследователь первобытной культуры, собравший богатейшие материалы о первобытных народах. Николай Николаевич Миклухо-Маклай родился 17 июля 1846 г. в селе Рождественском, близ города Боровичи Новгородской губернии. Его отец - Николай Ильич Миклуха - был инженер-капитаном, а прадед Степан - хорунжим одного из казацких малороссийских полков, отличившегося при взятии Очакова в 1772 г. Мать его Екатерина Семёновна тоже была из военной семьи. У Николая Ильича Миклухи было четыре сына и дочь. Николай Николаевич был вторым. Все дети носили фамилию отца. Но Николай Николаевич с юношеских лет стал называть себя Миклухо-Маклаем. Отец Миклухо-Маклая умер, когда мальчику было 11 лет. При жизни отца он учился дома. После смерти отца мать отдала его в школу в Петербурге, а затем он был переведён во 2-ю петербургскую гимназию.

Гимназии Н. Н. Миклухо-Маклай не окончил; из-за частых недоразумений с учителями и препирательств с ними он был вынужден уйти из 6-го класса. В 1863 г. семнадцатилетний Н. Н. Миклухо-Маклай поступил вольнослушателем Петербургского университета по отделению естественных наук физико-математического факультета, откуда весною 1864 г. был уволен "за неоднократные нарушения правил, установленных для вольнослушателей".

Для продолжения образования Н. Н. Миклухо-Маклай выехал за границу. В течение двух лет он слушал физиков и натуралистов и отчасти юристов и философов в Гейдельбергском университете. В Лейпциге Н. Н. Миклухо-Маклай усердно занимался на медицинском факультете анатомией, одновременно слушая лекции по естественным наукам и на других факультетах. Интерес к сравнительной анатомии у него сохранился на всю жизнь. Даже всецело отдавшись изучению первобытных народов, он не оставлял анатомических работ. Своё медицинское образование Н. Н. Миклухо-Маклай продолжил в Иене, где посещал лекции знаменитого Эрнста Геккеля, тогда ещё молодого профессора зоологии, оказавшего на него благотворное влияние в развитии самостоятельных научных изысканий.

Завершив своё естественно-историческое образование, Н. Н. Миклухо-Маклай отдался изучению широчайших научных проблем, посвящённых происхождению жизни, развитию видов, законам эволюции органического мира. Вместе с Э. Геккелем, ассистентом которого он стал в 1866 г., он совершил своё первое путешествие на Канарские острова. Здесь он занимался анатомией губок и изучением мозга хрящевых рыб. Возвратившись из экспедиции в 1867 г., Н. Н. Миклухо-Маклай вёл сравнительно-анатомические работы в Мессине, куда отправился с доктором Дорном, пропагандистом организации морских зоологических станций. В 1869 г. Н. Н. Миклухо-Маклай совершил поездку по берегам Красного моря, собирая материал для своих больших обобщений. Во избежание преследования со стороны арабов Н. Н. Миклухо-Маклай преобразился в мусульманина: он обрил голову, окрасил лицо, надел арабский костюм, приобрёл некоторое знакомство с языком и внешними мусульманскими обычаями. В этом виде он и странствовал по коралловым рифам Красного моря с микроскопом, один, подвергаясь многим лишениям и опасностям. Приходилось выносить температуру более 35°, лихорадку, скорбут и, в довершение всего, голод. Но, несмотря на всё это, Н. Н. Миклухо-Маклаю удалось собрать богатые зоологические и сравнительно-анатомические материалы. Вскоре он направился в Константинополь и Одессу, посетил южный берег Крыма и побывал на Волге, собирая материалы по анатомии хрящевых рыб. Отсюда он приехал в Москву на 2-й съезд русских естествоиспытателей и врачей, где выступил с докладом о необходимости организации русских зоологических и биологических станций на Чёрном, Балтийском, Каспийском и Белом морях, на Волге и других реках. Эта идея Н. Н. Миклухо-Маклая на съезде встретила сочувствие. Вскоре стали появляться русские зоологические станции. Но полностью широкий план научных исследований, предложенный Н. Н. Миклухо-Маклаем, не был осуществлён из-за отсутствия средств.

Из Москвы Н. Н. Миклухо-Маклай прибыл в Петербург и был радушно принят в Академии наук, где ему предложили заняться коллекцией губок из богатых академических собраний. На заседании Русского географического общества в Петербурге Н. Н. Миклухо-Маклай сделал доклад об особенностях Красного моря, о его фауне, характере берегов и быте населения. Тогда же у него созрела идея путешествия на обширные территории островов Тихого океана для изучения быта и нравов первобытных народов. Она отвлекала Н. Н. Миклухо-Маклая от обработки огромных собранных им естественно-исторических материалов. Но для него "поле научных наблюдений" всё ещё оставалось "белым", неисследованным. Ни лично собранные материалы, ни академические коллекции не казались ему достаточными для увлекавших его грандиозных обобщений. Молодой и энергичный путешественник, одержимый стремлением дать науке всё новые и новые богатства фактического материала, рвётся в "поле", которым на этот раз для него является Тихий океан.

"Выбирая в 1868 г. ту часть земного шара, которой предполагал посвятить свои исследования, - пишет Н. Н. Миклухо-Маклай в своём сообщении Русскому географическому обществу в 1882 г., - я остановился на островах Тихого океана и преимущественно на Новой Гвинее, как острове наименее известном..., имея в виду, главным образом, цель - найти местность, которая до тех пор, до 1868 г., ещё не была посещена белыми. Такою местностью был северо-восточный берег Новой Гвинеи, около бухты Астролябия". Его Н. Н. Миклухо-Маклай назвал: "Берег Маклая". Объясняя причины, в силу которых он оставил зоологию и эмбриологию и посвятил себя этнологии, Н. Н. Миклухо-Маклай пишет: "Всё-таки почёл за более важное: обратить моё внимание на status praesens житья-бытья папуаса, полагая, что эти фазы жизни этой части человечества при некоторых новых условиях (которые могут явиться каждый день) весьма скоро преходящи. Те же райские птицы и бабочки будут летать над Новой Гвинеей даже в далёком будущем".

27 октября 1870 г. из Кронштадта вышел в кругосветное плавание русский военный корвет "Витязь". На нём отправился в далёкое путешествие и Н. Н. Миклухо-Маклай. Путь "Витязя" лежал через Магелланов пролив, и это дало возможность Н. Н. Миклухо-Маклаю заняться научными наблюдениями в разных пунктах Атлантики и Тихого океана. В сентябре 1871 г. Н. Н. Миклухо-Маклай прибыл на северо-восточный берег огромного (785 000 квадратных километров) пустынного острова Новая Гвинея в бухту Астролябия, где и поселился в небольшой хижине с двумя слугами.

Н. Н. Миклухо-Маклай был встречен туземцами-папуасами враждебно. Они указывали ему жестами на море, требуя его удаления. "Доходило, - писал Н. Н. Миклухо-Маклай, - даже до того, что они почти ежедневно, ради потехи, пускали стрелы, которые пролетали очень близко от меня". Но уже скоро папуасы его так полюбили, что, когда за ним в декабре 1872 г. пришёл русский военный корвет "Изумруд", туземцы не пускали его и уговаривали остаться у них навсегда; они водили его по деревням, заявляли о своей дружбе, обещали построить для него новый дом вместо хижины, развалившейся к этому времени, предлагали в жёны любую девушку. Н. Н. Миклухо-Маклай обещал своим новым друзьям вернуться. "Обдумав совершенно объективно все обстоятельства своего первого пребывания между туземцами и последующего знакомства с ними, - пишет Н. Н. Миклухо-Маклай, - я пришёл к заключению, что хорошим результатом сношений с дикарями я обязан, главным образом, своей сдержанности и терпению". Правдивость Н. Н. Миклухо-Маклая, его внимательная дружественность к папуасам поразили и очаровали их, и они решили, что он - особый человек, "каарам-тамо", что значит "человек с Луны". Его родину, Россию, они тоже считали находящейся на Луне.

Искренний друг первобытных людей, Н. Н. Миклухо-Маклай, живя с папуасами, оставался всё время самим собой, культурным европейцем, учёным. Поселившись на берегу, между двумя деревнями Горенду и Гумбу, Н. Н. Миклухо-Маклай жил в своей хижине Гарагаси независимо от туземцев. Но они всё чаще и охотней посещали его. Когда им угрожала война с туземцами более отдалённых деревень, они приводили к нему своих жён и детей и оставляли их под его покровительством. Сближению с папуасами Новой Гвинеи много помогало Маклаю (так его звали туземцы) знание их языка; их язык он изучал удивительно терпеливо, тщательно, не позволяя себе никаких собственных выдумок относительно его звукового состава, грамматических форм и значения слов. Это было большим научным достижением, благодаря которому меланезийский язык папуасов впервые в его истинном виде стал известен европейской науке. Но Н. Н. Миклухо-Маклай изучил не только меланезийский язык папуасов вообще, к которому принадлежал язык папуасов берега Маклая, но также малайский язык, который помогал ему пользоваться переводчиками-малайцами в сношениях с племенами Полинезии, Меланезии и Микронезии.

Не только знание языка и деликатное обращение с дикарями сближало Н. Н. Миклухо-Маклая с ними, но и близкое его участие в их жизни, не лишённой трагических моментов. Так, он добился прекращения междуусобных войн между отдельными группами дикарей. "Моё влияние на туземцев, - говорит Н. Н. Миклухо-Маклай, - оказалось так сильно, что мне удалось совершенно прекратить, на всё время моего пребывания, постоянные междуусобные войны. Эти войны имеют более характер убийств... Войны страшно вредили всему населению, так что туземцы боялись отходить на несколько часов от своих селений. Вследствие своего авторитета, как "человека с Луны", я имел возможность положительно запретить войны и вскоре увидел хороший результат этого запрещения".

Н. Н. Миклухо-Маклай посетил Новую Гвинею пять раз. И неизменно он привлекал внимание и дружественные чувства населения этой части Меланезии. Однако на каждом новом месте приходилось быть настороже. Так, во второе путешествие на Новую Гвинею Н. Н. Миклухо-Маклай выбрал для высадки берег Папуа-Ковиай, о жителях которого между малайцами ходили самые ужасные рассказы, как о людоедах, морских пиратах, грабящих суда и поедающих матросов. Оставив здесь в своей хижине около 10 человек, Н. Н. Миклухо-Маклай с остальными людьми отправился в глубь Новой Гвинеи. Когда он вернулся, всё оказалось разграбленным местными папуасами берега Папуа-Ковиай, люди убиты, источники пресной воды отравлены. "Несмотря, однако, на этот неприятный эпизод, - писал Н. Н. Миклухо-Маклай, - я решил остаться на Новой Гвинее". В течение целого месяца он не оставлял намерения наказать главного зачинщика нападения. "Хотя человек этот, - говорит Н. Н. Миклухо-Маклай, - был втрое сильнее меня, но нервы мои оказались крепче, и мне удалось взять его в плен живым. Моё появление перед ним среди окружавших его дикарей было так неожиданно, что когда я приказал своим людям связать разбойника, то не встретил ни малейшего сопротивления со стороны толпы папуасов, которые даже помогли моим людям перенести остаток моих вещей и пленника на урумбай (парусную лодку с каютой)".

По существу папуасы берега Папуа-Ковиай, на котором поселился Н. Н. Миклухо-Маклай во второе путешествие на Новую Гвинею, были такие же мирные дикари, как и папуасы берега Маклая. Но европейцы и малайцы, посещавшие их и ведшие торговлю невольниками, изменили их мирный быт, посеяв среди них междуусобицу и взаимное истребление. В конце концов папуасы, жившие у берега, бросили свои хижины и плантации и обратились в водных номадов, скитаясь в пирогах вдоль берегов. Воспользовавшись гостеприимством генерал-губернатора Лаудона, Н. Н. Миклухо-Маклай описал ему в полуофициальном письме бедственное положение папуасов берега Папуа-Ковиай и недопустимое обращение с ними малайцев, ведущих торговлю невольниками, с тем, чтобы голландское правительство приняло меры к искоренению торговли невольниками.

Н. Н. Миклухо-Маклай пытался бороться и против безжалостной эксплоатации папуасов трэдорами (купцами из белых европейцев) и деятельности тичеров, т. е. миссионеров, состоявших преимущественно из малайцев и занимавшихся, главным образом, торговыми операциями. Тичеры и трэдоры прививали первобытным людям дурные навыки - привычку к водке и табаку, распространяли среди них болезни и истребляли их, вывозили их в европейские колонии.

Когда Н. Н. Миклухо-Маклай впервые приехал на Новую Гвинею и поселился на берегу Маклая, он застал папуасов этой местности почти в первобытном состоянии. "Туземцы этого берега, - писал Н. Н. Миклухо-Маклай, - не находились до моего приезда в соприкосновении ни с белою, ни с малайскою расами", тогда как на других островах Меланезии папуасская раса являлась более или менее смешанной с другими расами. Папуасы берега Маклая в его время жили жизнью каменного века. Они не умели даже добывать огонь и всегда держали у себя костёр или горящее бревно, зажжённое когда-то от горящего дерева, полученного от малайцев или белых. Переселяясь и странствуя, они носили с собой горящее бревно. Вся семейная и общественная жизнь папуасов, описанная Н. Н. Миклухо-Маклаем, характерна своей первобытной простотой, о которой писали и другие. Но в его описаниях нет ничего присочинённого, субъективного, тогда как в описаниях миссионеров и случайных путешественников есть значительная доля фантазии, выдумки, преднамеренного желания выделить папуасов как расу, самой судьбой обречённую на эксплоатацию и вымирание. Такое отношение к первобытным племенам возмущало и огорчало Н. Н. Миклухо-Маклая - человека большого сердца и искреннейшего друга первобытных народов. При каждом сколько-нибудь подходящем случае он подымал голос протеста против варварского отношения к ним, выступая на защиту первобытных людей.

Неустанно думая об их защите, помощи им, Н. Н. Миклухо-Маклай в то же время продолжал свои научные искания в области подлинной первобытной культуры, разных её видоизменений от расовых смешений и под влиянием воздействия на неё европейской цивилизации. Он задался целью изучить антропологически всю меланезийскую группу, в которую входят и папуасы. Курчавые волосы папуасов, в отличие от прямых волос малайцев, полинезийцев и микронезийцев, строение черепа, цвет кожи, рост и прочие антропологические признаки подверглись тщательному изучению Н. Н. Миклухо-Маклаем. Встретив в литературе указание на то, что у папуасов волосы растут не сплошь по всей голове, а пучками, оставляя голые безволосые пятна, Н. Н. Миклухо-Маклай решил проверить это указание, на основе которого противники принципа единства всего человеческого рода доказывали, что папуасы - "низшая раса", совершенно исключающая вероятность поднятия их уровня развития до европейского. В результате тщательных наблюдений над характером роста волос у папуасов Н. Н. Миклухо-Маклай говорит: "Я убедился положительно, что у папуасов ни в каком возрасте особенной пучкообразной группировки волос не существует".

Тщательные антропологические искания Н. Н. Миклухо-Маклая были причиной его многочисленных путешествий по островам Тихого океана, материалы которых, даже в виде дневников, составили бы многотомное издание. Среди этих путешествий особенно замечательно знаменитое путешествие Н. Н. Миклухо-Маклая по Малайскому полуострову. Дневник первого путешествия (22/XI 1874 г. - 2/II 1875 г.) напечатан в русском издании Академией наук СССР. Это путешествие было связано с необыкновенными трудностями и огромными лишениями, но оно прославило имя Миклухо-Маклая по всему Индийскому и Тихому океанам. Н. Н. Миклухо-Маклай, делавший отличные зарисовки во всех своих путешествиях, оставил и от малайского путешествия много оригинальных зарисовок голов, фигур, построек и многого другого.

После своих утомительных путешествий, Н. Н. Миклухо-Маклай неоднократно приезжал в Сидней на отдых. Здесь он в 1884 г. женился на Маргарите Робертсон; от этого брака он имел двух сыновей: Александра-Нильса и Владимира-Оллана. В мае 1887 г., совсем больной, Н. Н. Миклухо-Маклай с женой и детьми приехал из Сиднея в Петербург. Здесь он и умер на 42-м году жизни 14 апреля 1888 года.

Дневники и отчёты о путешествиях, научных наблюдениях и лабораторных биологических исследованиях Н. Н. Миклухо-Маклая, его антропологические и этнологические коллекции являются богатейшим научным кладом, который ждёт ещё полного своего раскрытия: наследство Н. Н. Миклухо-Маклая ещё даже не опубликовано полностью. Сам он успел опубликовать 76 работ, принесших ему широкую известность. Н. Н. Миклухо-Маклай был человеком большого научного кругозора, человеком большой идеи о правде и справедливости в царстве единого человеческого рода. Всё привлекательно в Н. Н. Миклухо-Маклае как учёном: и научная страсть, и размах маршрутов, и высоко-научное понимание первобытной культуры, как ранней стадии умственного и духовного развития человечества, через которую проходили все народы мира, и исключительно честное отношение Н. Н. Миклухо-Маклая к этим народам-детям. Но в детски-наивный мир жителей островов Тихого океана ворвалась из Европы "цивилизация". Н. Н. Миклухо-Маклай глубоко осознал это трагическое столкновение. "Цивилизованные" коммерсанты, торговцы невольниками и прочие эксплуататоры и угнетатели уничтожали последние следы человеческого достоинства папуасов и других "дикарей", безжалостно истребляли их, навсегда разрушали стройный и цельный мир их первобытной культуры, лишая науку возможности вскрыть тайны ранней стадии человеческой цивилизации.

Н. Н. Миклухо-Маклай стремился предпринять ряд решительных действий, чтобы сохранить хотя бы папуасов берега Маклая до более благоприятного будущего, в которое он верил и не мог не верить. Н. Н. Миклухо-Маклай обратился к императору Александру III с просьбой взять берег Маклая под державный протекторат России и защитить папуасов от эксплоатации торговцев и угнетателей. Царь приказал образовать по этому делу специальный комитет. Комитет, однако, отказал Маклаю в его ходатайстве. Тогда он обратился к русской интеллигенции, ещё не забывшей утопического "хождения в народ". Её он призывал на Новую Гвинею создать добровольную колонию и быть среди папуасов честными и благодетельными носителями светлой человеческой культуры.

Мечты истинного энтузиаста науки, отдавшего жизнь идее равенства, свободы и дружбы народов, не могли быть осуществлены в условиях человеконенавистнического капиталистического общества.

Главнейшие труды Н. Н. Миклухо-Маклая: Острова Адмиралтейства. Очерки из путешествия в западную Микронезию и северную Меланезию, Спб., 1877. Путешествия: т. 1. Океания. Новая Гвинея, М.-Л., 1940; т. II. Океания. Индонезия, М.-Л., 1941.

О И. Н. Миклухо-Маклае: Водовозов Н., Миклухо-Маклай, М., 1938; Коротков Е., Замечательный русский путешественник, друг диких Н. Н. Миклухо-Маклай, М., 1915; Лебедев Н. К., Один среди дикарей. Жизнь и путешествия Миклухо-Маклая, М.-Л., 1928; Марков С. Н., Николай Николаевич Миклухо-Маклай (Биографический очерк), М., 1944; Янчук Н. Я., Н. Н. Миклухо-Маклай и его учёные труды, Спб., 1913; Берг Л. С, Очерки по истории русских географических открытий, М.-Л., 1946. Его же, Всесоюзное географическое общество за сто лет, М.-Л., 1946.

"Кто хорошо знает, что он долден делать, тот приручает судьбу". Эти слова принадлежали русскому путешественнику и ученому-антропологу Николаю Николаевичу Миклухо-Маклаю. Однако судьбу он так и не приручил. Он владел тринадцатью языками и диалектами, но ни на одном из них так и не смог договориться со своими современниками. Даже выдающиеся люди науки, поддерживающие начинания молодого Маклая, позже отказывались понимать его, обвиняли в том, что он, дескать, "перешел с почвы научной на почву практическую), а проще говоря - занялся политикой. На самом же деле этот человек свято верил в то, что делал и пытался, как мог, "приручить судьбу" - во благо тех людей, за которых, собственно, хлопотал и ради которых шел на самопожертвование.

ИНСПЕКТОР Петербургского университета небрежно перелистал "Дело вольнослушателя физико-математического факультета Николая Миклухи и без особого интереса прочитал:..подвергался аресту, сидел в Петропавловской крепости... исключен из гимназии... состоя вольнослушателем, неоднократно нарушал во время нахождения в здании университета правила, установленные для этих лиц..." Дальше длинный перечень нарушений и резюме: "...исключить без права поступления в другие высшие учебные заведения России..."
Сей Миклуха, если верить доносу, на недавней студенческой сходке больше всех орал о "зверствах царских палачей в Польше", Оно и понятно: мать - полька. Одно время была близка к кружку Герцена-Огарева. Три брата ее приняли участие в польском восстании. Одним словом, яблоко от яблони...
Вердикт: исключить - и немедля! Пусть забирает документы и катится куда подальше из храма науки. Ну и что, что молод - таких уже не переделать, а неприятности с властями никому в университете не нужны.

ИЗВЕСТИЕ о своем исключении Миклуха принял молча. Убогие канцеляристы, несчастные кроты, мало что смыслящие в науке, живущие лишь милостью начальства! Как жить дальше? Бедная мама! Сколько огорчений за короткое время - смерть мужа, так и не выслужившего пенсию, изгнание сына из гимназии, а теперь вот из университета. Маленькая женщина с больными от беспрестанного напряжения глазами: она даже по ночам чертит карты - это ее единственная возможность заработать на кусок хлеба. А ведь у нее пятеро голодных ртов: Сережа, Володя, Оля, Михаил и он, великовозрастный шалопай. Она никогда не жалуется на резь в глазах. Тихая, ласковая, нежная, не желающая причинять никому ни малейшего беспокойства. Ей нет еще и сорока, но вечные тревоги за детей и заботы наложили морщины на лицо.
Родилась она в состоятельной семье ветерана Отечественной войны 1812 г. подполковника Беккера, служившего в Низовском полку, и приходилась внучкой доктору Беккеру, присланному прусским королем к последнему королю польскому, при котором он и состоял лейб-медиком. Шестнадцатилетней Кате прочили в мужья молодого, красивого князя Мещерского, частого гостя в их доме. Но именно в это время Екатерина Семеновна познакомилась с инженером-строителем Петербургско-Московской железной дороги Николаем Ильичом Миклухой и полю била его.
Николай Ильич был лет на десять старше Кати Беккер Не мог похвастаться ни богатством, ни знатностью роде О так называемом дворянском происхождении Миклу: сохранились предания. О себе же Николай Ильич рассказывал, что происходит он-де из запорожских казаков. Потомственное дворянство будто бы было пожаловано его деду Степану, состоявшему на службе в одном из казацких малороссийских полков и отличившемуся в русско-турецкой войне при взятии Очакова.
К тому времени, когда Николай Ильич познакомила с Екатериной Беккер, за плечами у него уже был Нежинский лицей (тот самый, где еще были свежи воспоминания о Гоголе), Институт инженеров путей сообщения и участие в строительстве Петербургско-Московской железной дороги, где он возглавлял прокладку самого тяжелого по природным условиям северного участка трассы.
Этот деятельный и мужественный человек настолько увлек Катю, что она, полная самых невероятных надежд вопреки желанию родителей, сразу же ответила ему согласием, когда тот попросил ее руки. Она повсюду следовала за мужем, ютилась в палатках и крестьянских избах, безропотно перенося все тяготы скитальческой жизни. Первым на свет появился Сережа, а год спустя, 17 июня 1846 г., в селе Рождественском, близ Боровичей Новгородской губернии родился Коля.
После приезда в Петербург семья увеличилась: появились Владимир, Ольга, Михаил. В 1851 г. Николай Ильич получил чин инженер-капитана, его назначили начальником пассажирской станции и вокзала Петербургско-Московской железной дороги, Наконец-то появился и свой постоянный угол.
Николай Ильич считал, что дети должны получить хорошее образование: овладеть иностранными языками, познакомиться с историей и литературой, заниматься живописью и музыкой.
Но, увы, его задумку воплощать в жизнь пришлось его жене - в 1857 г. он умер от туберкулеза.
Для семьи Миклух начались годы бедствий. Пришлось продать мебель и снять более скромную квартиру. Старших мальчиков удалось пристроить в училище при лютеранской церкви Св. Анны, где преподавание велось на немецком языке. Правда, ничего путного из этой затеи не вышло - Коля взбунтовался и наотрез отказался ходить в немецкую школу, И при помощи одного материного знакомого, студента юридического факультета, подготовился к поступлению в гимназию. В 1858 г. Николая Миклуху зачислили в третий класс 2-й санкт-петербургской гимназии.
То было бурное время. Бунты крепостных. Ожидание "воли". Буквально все российские учебные заведения стали "рассадниками революционной заразы". Одним словом, бунтарские настроения завладели и молодым Николаем, Из гимназии его спустя несколько лет с треском выгнали.
Не удержался он долго и в Петербургском университете. Все - отныне в России все двери учебных заведений были для него закрыты. Оставался один выход - заграница. Так, весной 1864 г. в Германии появился юноша по фамилии Миклухо-Маклай. В Петербург Миклуха больше не вернется. Туда вернется Миклухо-Маклай, человек, получивший образование за границей и известный в научных кругах под этой фамилией, Николай Миклуха, как он сам позже вспоминал, не решил пооригинальничать, придумав себе замысловатый псевдоним. Это была их родовая фамилия. Откуда она взялась? Скорее всего, дело обстояло так: во всех малороссийских поселениях каждый, помимо официальной фамилии, имел еще и кличку, "уличное прозвище". Один из предков в разветвленном роде Миклух носил ушастую шапку - малахай, или, по-местному, "махалай", "мах-лай". Отсюда и пошло прозвище - Махлай. Фамилия и прозвище постепенно слились, А так как слово "махлай" имело еще и другое значение - "олух", "недотепа", то прадед Миклухо-Маклая Степан, хорунжий казачьего полка, человек весьма самолюбивый, под казенными бумагами стал подписываться "Миклухо-Маклай" вместо "Миклуха-Махлай".

КАК-ТО подавленный молодой человек сидел в парке неподалеку от Гейдельбергского замка и думал о предмете, о котором не любил думать: о деньгах. Презренные зильбергроши и талеры! Но как они нужны!
Молодые немочки бросали насмешливые взгляды на худосочного бледного юношу в потертом черном сюртуке, важные прусские бароны-студенты с неизменными хлыстами в руках небрежно наступали ему на ноги и, не извинившись, шествовали дальше. Человек в старой, заплатанной одежде не достоин их внимания.
Впрочем, для самого Николая Миклухи все складывалось относительно удачно - он стал студентом философского факультета Гейдельбергского университета, похоронив тем самым материнскую мечту о заводе и инженерном звании. Если бы не постоянная нужда, недоедание, жизнь можно бы было считать вполне сносной. Поработал он изрядно. Штудировал физику, химию, математику.

"Я слишком хорошо знаю вас, господа: вы привыкли преклоняться перед титулами, званиями. перед иностранными авторитетами. Талантливого соотечественника вы не ставите ни в грош, травите его, подвергаете насмешкам и издевательствам. Но стоит тому же соотечественнику мало-мальски прославиться за границей, как вы принимаете его с распростертыми объятиями, распахиваете перед ним все двери, заискиваете..."
"Меня интересует вопрос: как изменяется внешний облик человека под влиянием различных условий жизни. Я беру исходную группу жизни, так сказать. эталон, а затем изучаю все разновидности этой группы и объясняю появление этих разновидностей влиянием условий жизни, отличных от новогвинейских. Это же так просто! Я хочу доказать, что ствол у человечества один, а расы -лишь производное. Человечество - это одна порода, а не несколько несравнимых пород, как утверждают полигенисты Я хочу доказать видовое единство ныне живущего человечества. Все расы равноценны, нет рас низших, нет рас избранных..."

Гораздо хуже обстояло дело с философией. Изучив труды многих выдающихся философов, Миклуха вдруг понял, что он, как это ни печально, не родился ни философом, ни экономистом. Ему кажется, что многие из них уже сказали все, что можно сказать в этих науках. Его влечет практика. И еще он считает, что многие утверждения философов зиждутся на довольно зыбком фундаменте, мыслителям порой не достает конкретных фактов. И даже великий Кант, в голове которого умещалась целая вселенная с ее развивающимися туманностями, больше опирался на интуицию, нежели на факты.
Разочаровавшись в философских системах, Миклухо-Маклай решил, что только медицина, имеющая своим материалом тело, весь этот сложный таинственный организм, может с исчерпывающей полнотой ответить; что же есть такое человек? Так, в скучном и самом унылом городке Германии, в Лейпциге, в местном университете появился новый студент со странной и непривычной для немецкого уха фамилией. Однако, не без помощи своего нового русского друга Александра Мещерского, встреченного там же, Николай Миклухо-Маклай вскоре едет в Иену, где знакомится со знаменитым в то в время ученым Эрнстом Геккелем - яростным приверженцем теории Чарльза Дарвина. Тот читает специальный курс - "Теория Дарвина о родстве организмов".
Именно в это время Миклухо-Маклай окончательно определяется в своих научных пристрастиях. Его больше всего интересует природа человека. Кто он? Откуда и как появился? Многие великие мужи ломают над этим голову и договорились до того, что на земле существуют высший расовый тип людей и низший: белые, негры, желтые, видите ли, возникли независимо друг от друга - в различных местах. И они резко отличаются друг от друга неизменными и глубоко заложенными в их природе свойствами. Доказательству несостоятельности подобных утверждений и будет посвящена вся дальнейшая жизнь Николая Миклухо-Маклая.

ИЕНСКИЙ период жизни Миклухо-Маклая не богат внешними событиями, Лекции, лекции и снова лекции. Старая история с деньгами: в его книжке сплошные денежные расчеты. Не удается оплатить порой даже письма к родным, Мать выбивается из сил, пытаясь помочь ему.
Но неожиданно удача улыбается юноше - бородатым лицом профессора Геккеля, который пригласил Миклухо-Маклая и еще одного студента по фамилии Фоль в экспедицию на Канарские острова и в Африку. Случилось это в июле 1866 г. Миклухо-Маклаю исполнилось двадцать лет. Теперь он уже мало походил на того юнца, который два года назад прибыл в Германию: отпустил роскошную бороду, даже более роскошную, чем у Геккеля; и без того пышная шевелюра Маклая разрослась еще больше и отливала медным блеском. Несмотря на голодную жизнь, он очень возмужал и окреп.

КАНАРСКИЕ блохи могли свести с ума даже самого закаленного человека, Эти скачущие твари залезали в уши, в ноздри, под белье. Тело зудело, как от крапивы.
Но когда человеку двадцать, он не задумывается над подобными проблемами. Океан, вулканические острова, кокосовые и финиковые пальмы, белая, словно прозрачная, пирамида Пико-де-Тейде. Когда позади душные аудитории и кабинеты, лекции, конспекты и убогая затворническая жизнь, небо и океан кажутся особенно солнечными, праздничными.
Миклухо-Маклаю поручено заниматься губками и рыбами. Прежде чем перейти к изучению человека, исследователь обязан заглянуть в самый фундамент органической жизни.
Чем ближе узнавал Геккеля Миклухо-Маклай, тем все более противоречивые чувства им овладевали. Сверкающий ум выдающегося натуралиста! Его имя навсегда останется в науке. Это ему, сверхпрозорливому Геккелю, принадлежит мысль о существовании в историческом прошлом промежуточной формы между обезьяной и человеком - питекантропа.
Но был и другой Геккель, которого не любил Миклухо-Маклай. Иногда того словно подменяли, и он начинал говорить такое, что у Николая не вызывало понимания. А именно: в природе существует естественный отбор, и в борьбе за существование побеждает наиболее приспособленный, сильный - выдающаяся белая раса. Маклай возражал. Былой теплоты во взаимоотношениях с учителем не стало. И когда после короткого пребывания на побережье Марокко Геккель вдруг решил свернуть экспедицию, то предложение остаться и продолжить работу было воспринято Миклухо-Маклаем восторженно.
И вот они вместе с Фолем, переодетые в костюмы берберов, бредут по равнинам Марокко. Вдали синеют Атласские хребты. Странная земля. На глинисто-песчаной, красной, как кровь, почве кое-где заросли карликовой пальмы, колючего скрэба и жестколистого маквиса. Бредут караваны одногорбых верблюдов. Африка! В ней чувствуется что-то величественное, древнее.
Люди - именно они больше всего занимают пытливый ум русского исследователя. Иногда общение с местным населением весьма опасно - белого человека здесь, мягко говоря, недолюбливают.

"Не туземцы, не тропическая жара, не густые леса - стража берегов Новой Гвинеи. Могущественная защита туземного населения против вторжения иноземцев - это бледная, холодная, дрожащая, а затем сжигающая лихорадка. Она подстерегает нового пришельца в первых лучах солнца, в огненной жаре полудня, она готова схватить неосторожного в сумерки; холодные бурные ночи, равно как дивные лунные вечера, не мешают ей атаковать беспечного... Сначала он не чувствует ее присутствия, но уже скоро он ощущает, как его ноги словно наполняются свинцом, его мысли прерываются головокружением, холодная дрожь проходит по всем его членам, глаза делаются очень чувствительными к свету, и ееки бессильно смыкаются. Образы иногда чудовищные, иногда печальные и медленные, появляются перед его закрытыми глазами. Мало-помалу холодная дрожь переходит в жар. сухой бесконечный жар, образы принимают форму фантастической пляски видений..."

Побывав в Рабате на невольничьих рынках, путешественники вернулись туда, откуда начали свое путешествие -- в Могадор. Здесь было оставлено много имущества и ранее собранные коллекции. Вскоре они уже на борту английского парохода, отправляющегося в Европу. Но путешествие по Африке еще не закончилось: пароход останавливался в Сафи, Масагане, Касабланке, Танжере. И только очутившись в Гибралтаре, они могли сказать: прощай, Африка!

УНИВЕРСИТЕТ закончен. Имя Миклухо-Маклая уже известно в научных кругах. Но эта известность настолько мала, что тщеславному молодому человеку хочется чего-то большего. Далее не известности. Итак, в Иене больше делать нечего. Может, вернуться на родину?
Маклай понимает, что консервативные российские научные круги, привыкшие поклоняться титулам и званиям, его просто так не примут. Придется доказывать свою состоятельность. Поэтому путь домой Маклая долог и непрост, он понимает: нужно много поработать, собрать уникальную информацию. Сделать это можно лишь путешествуя.
Благодатная Сицилия, живописная Мессина... Маклай работает до изнеможения. Изучая коллекции губок европейских музеев, собранных разными путешественниками в Индийском и Тихом океанах, он встретил некоторые формы, противоречащие его выводам. Не найдя "нужные" в Мессинском проливе, он затосковал, подумывая о новом путешествии. На сей раз - на Красное море.
Надо отметить, что этот район в то время был совершенно не исследован, ни один из ученых еще не рискнул проникнуть в глубь этой земли. На каждом шагу европейца здесь подстерегала смерть.
В марте 1869 г. Миклухо-Маклай уже в Египте. Вот они, древние пирамиды и вечная загадка знойных пустынь - сфинкс!
Западный берег Нила. Страна смерти. Царство богини Амет-Тет. Бронзовым огнем пылает пустыня. Мерно набегают на раскаленный берег мутно-красные волны вечного Нила. Александрия, Каир, Гиза... Маклай бродит по сумеречным залам музеев, разглядывая гранитные статуи фараонов, саркофаги, коричневые мумии. Но жизнь горячая, полнокровная зовет. Он торопится в Суэц.
И снова бредет по пустыне Миклухо-Маклай. На нем - аравийский бурнус, голова обрита до блеска, лицо вымазано коричневой краской. Как и положено ревностному мусульманину. Пока он знает лишь несколько арабских фраз, но произносит их без малейшего акцента, и никто не может распознать в нем "неверного". Позади Саудовская Аравия, сказочная Джедда, шумные, красочные базары. Небо над головой всегда синее, безоблачное, а море прозрачное, как хрусталь. Это страна "Тысячи и одной ночи"!
На огромных барках-сумбуках он переправляется в Йемен, в Ходейду, затем - в Лахайя. Далее его влечет загадочная и далеко небезопасная Эфиопия, а вместе со всеми ее экзотическими "прелестями" - лихорадка и первые признаки цинги. Но это обстоятельство не останавливает Миклуху, и он идет дальше - по Нубийской пустыне, одинокий, больной и голодный странник.
Куда он шел? В чем смысл его исканий? Да, пожалуй, в то время он и сам бы не смог ответить на эти вопросы. Он уточнил месторасположение города Суэца, изучил головной мозг рыб Красного моря и нашел нужные ему губки, собрал множество других сведений, полезных для науки. Но самое главное - он занимался этнографией и антропологией - науками, которые в то время и науками-то не считались. Страшно худой, обожженный солнцем, изнуренный лихорадкой и цингой, без единого гроша в кармане возвратился Маклай в Россию.

ПЯТЬ долгих лет не видел Николай Миклуха мать, сестру, братьев. Как ни странно, но его научные труды уже известны в Петербурге и в Москве, Он уехал восемнадцатилетним юнцом, а возвратился двадцатитрехлетним, повидавшим многое на своем веку человеком. Да и вернулся не с пустыми руками. Собранные коллекции представляют огромную ценность. Кроме того, у него рекомендации самого Эрнста Геккеля. Перед господами академиками предстал вполне сложившийся ученый, с которым нужно было считаться.
И научный мир России его принял. Рассказы Миклухо-Маклая вызывают неподдельный интерес, он вхож в святая святых научной мысли - Русское Географическое общество. В нем признали "своего", так и не поняв, за каким лешим он ездил в Аравию. Изучать губки? Сомнительное мероприятие, однако. Тогда Николай Миклухо-Маклай все еще опасался открыто говорить о своих антропологических изысканиях.
Маклай втайне вынашивает мысль - любой ценой пробиться на Тихий океан. И пусть в своей докладной записке в Географическое общество он пишет о том, что собирается заниматься губками, но на самом деле это совсем не так: объект его изучения - люди.
Свершается чудо: ему удается заручиться поддержкой вице-председателя общества - престарелого адмирала Федора Петровича Литке, некогда отважного моряка и путешественника. Да и великий князь Константин, покровительствовавший наукам, весьма благосклонно отнесся к новому путешествию Маклая - ехать к людоедам в Новую Гвинею. Во-первых, это было экстравагантно, а

Как-то раз его друг туземец Саул спросил: "Скажи, Маклай, можешь ли ты умереть, как все мы?" Ученый не хотел потерять своего влияния на папуасов. Ведь ему не рез удавалось удерживать их от военных стычек и от других поступков, которые им же наносили вред. Что ответить? Обмануть? Нет, этого он не мог. И ученый принял опасное, но мудрое решение. Он взял в руки копье, протянул его Саулу и спокойно сказал: "Посмотри, может... Маклай умереть". Саул е смятении не знал, как быть. Но тут несколько папуасов не выдержали, бросились к исследователю, чтобы защитить его собой. Саул опустил копье.
Маклай много лет работал и на Новой Гвинее, и на островах Меланезии в Тихом океане. Он не раз болел тропической лихорадкой и рано умер - в 43 года. Память о замечательном ученом жива на берегу, получившем его имя - Берег Маклая. Места, где стояли его хижины, огорожены, и шелестят на ветру посаженные им пальмы...

Во-вторых, еще никто в мире не пытался проникнуть внутрь этих территорий. И хоть затея Маклая отправиться в Новую Гвинею у многих членов Географического общества вызывает непонимание и раздражение, тем не менее, официальное "добро" получено. КРОНШТАДТСКИЙ рейд... Борт военного корабля "Витязь". Маклай отправляется в свое долгое путешествие, которое многим представляется последним: ему пророчат гибель от рук воинственных папуасов.
Атлантический океан, Мадейра, острова Зеленого Мыса, а потом - курс на Рио-де-Жанейро, остров Пасхи. Миклухо-Маклай страдает от морской болезни, но работы не прекращает: производит глубинные измерения температуры, пишет статью о губках. Отношения с командиром корабля Назимовым не складываются. Нет, не таким представлял себе старый морской волк натуралиста, за которого хлопочет сам великий князь. "Сухопутная крыса", мальчишка, бука. К тому же у натуралиста "еле-еле душа в теле". Такой помрет еще до Новой Гвинеи, а потом пиши рапорта и объяснительные записки.
На Таити Маклаю удалось нанять двух помощников - мальчишку-полинезийца по имени Бой и морского бродягу, шведа Ульсона, На 316-й день после отплытия корвета из Кронштадта, 19 сентября 1871 г., показался покрытый облаками высокий берег Новой Гвинеи.
Несмотря на то, что эта земля была открыта уже более трехсот лет назад, только некоторые из ее берегов посещались мореплавателями. Истинные размеры острова никому не были известны, а страна в целом оставалась совершенно неисследованной. Тропический, влажный лихорадочный климат, многочисленные рифы, легенды о свирепости туземцев-людоедов лучше всего охраняли это место от вторжения белых колонизаторов. Номинально Новая Гвинея принадлежала Голландии и Англии. На самом же деле внутри страны не бывал еще ни один европеец. Бухта Астролябии, куда направлялся "Витязь", была открыта в 1827 г. Дюмон-Дюрвилем. Но французский мореплаватель не рискнул зайти сюда и, тем более, - высадиться на берег.

КОРВЕТ стал на якорь неподалеку от песчаного мыса, на который вскоре и высадился Маклай. Громадные деревья, опускающие ветви до самой воды, ползучие лианы, древовидные папоротники, большие причудливые листья неведомых растений образовывали непроницаемую темно-зеленую завесу. Среди цветов порхали райские птицы и попугаи. Так началось великое путешествие Маклая в каменный век.
Он поселился с двумя слугами в небольшой скромной хижине, что помогли построить моряки. Выбор места оказался неудачным, Мыс Гарагаси был самым нездоровым по климатическим условиям на всем берегу залива Астролябии - получить лихорадку, которой, впрочем, Маклай уже болел, было делом плевым. Ко всему прочему, в случае опасности пути для отступления были отрезаны.
Туземцы встретили пришельцев неприветливо, все жестами указывали на море, требуя отъезда. "Доходило дело даже до того, что они почти ежедневно ради потехи пускали стрелы, которые пролетали очень близко от меня", - писал Миклухо-Маклай. Лишь после того, как ему удалось вылечить нескольких папуасов, отношения наладились.
Жители окрестных поселений - Горенду, Гумбу и Бонгу считали ученого чуть ли не "достопримечательностью" своих мест - посланцем богов. Каждый раз они приводили в "таль Маклая" все новых и новых гостей из отдаленных поселений, показывали вещи ученого: кастрюли, чайник на кухне, складное кресло и стол. Башмаки последнего и особенно его полосатые носки вызывали особый восторг.
Маклай настолько увлекся антропологией, что о губках позабыл навсегда. Он понял, что попал в низшую ступень варварства. Именно он открыл для людей мир неолита, последний массив самобытной архаичной культуры, еще не затронутой европейской цивилизацией. И, очутившись в каменном веке, всеми силами старался познать незнакомую жизнь, полную загадок и тайн. Представьте себе одинокого человека, затерянного в этом зеленом аду, отрезанного невообразимыми пространствами от всего цивилизованного мира. Его спутники Бой и Ульсон тяжело больны, мечутся в бреду. У Боя - сильная опухоль паховых лимфатических желез, и он скоро умрет. Швед уже третий месяц не встает с постели - лихорадка отняла у него остатки мужества. Да и у самого Маклая дела идут прескверно - лихорадка, без конца лихорадка. Кончилось продовольствие, муравьи и плесень привели в негодность жилище, одежду и обувь. Сквозь бред он слышит однообразные удары туземного барабана - барума, пронзительный протяжный вой, крики людей...
К декабрю 1872 г., когда за ними пришел русский корвет "Изумруд", папуасы успели так привязаться к Мак-лаю, что даже не хотели отпускать, обещали построить новый дом, предлагали взять жену. Путешественник же обещал своим новым друзьям вернуться, И свое обещание он сдержит. Папуасов подкупила доброта русского пришельца - "каарам-тамо" - "человека с Луны", всегда готового придти на помощь. Он лечил туземцев, показывал им

"Императорское Общество Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии.
Ввиду окончания многолетнего путешествия своего непременного Члена Николая Николаевича Миклухо-Маклая и возвращения его на родину, согласно донесению Совета, постановляет:
во 1) приветствовать Николая Николаевича Миклухо-Маклая с завершением его тяжких и продолжительных трудов по этнологическому исследованию Папуасов и Малайцев;
во 2) выразить уважение общества к его энергии и самопожертвованию, столь ярко выяснившиеся во всех его путешествиях и
в 3) присудить в годичном заседании 15-го октября 1882 г. Николаю Николаевичу Миклухо-Маклаю Золотую медаль.
Президент Г. Щуровский
Вице-президент А. Давыдов Секретарь общества А. Тихомиров

Всякие чудеса, разрешал междоусобные конфликты. И изучал, изучал их. Так он окончательно пришел к своему основному умозаключению - папуасы в антропологическом смысле ничем не отличаются от остальных людей.

ГАЗЕТЫ, "похоронившие" Маклая, сами его и "воскресили". Слава о русском ученом, прожившем пятнадцать месяцев среди каннибалов Новой Гвинеи, с быстротой птицы перелетала с архипелага на архипелаг, с материка на материк. Все с нетерпением ждали его возвращения в Европу. Но туда он попал нескоро. Снова бесконечные путешествия. Молуккские острова, Целебес, Филиппины, Гонконг, Кантон, сказочная Ява. Маклай стремится изучить разновидности папуасских племен, сравнить папуасов Новой Гвинеи с жителями других островов Меланезии, Филиппин.
Миклухо-Маклай посетил Новую Гвинею несколько раз, и каждый раз ему удавалось установить дружеские отношения с папуасами, хотя нередко его подстерегала смертельная опасность. Во время второго путешествия он высадился на берег Папуа-Ковиай, на котором, по слухам, распространяемым малайцами, жили пигмеи-людоеды. Но людоедов Маклай не нашел, а обнаружил обычные племена - маираси и вуосирау, которые мало чем отличались от жителей побережья. Тогда он понял, почему малайские радьи стараются опорочить папуасов. Малайцы занимаются работорговлей. Племена папуа-ковиай вынуждены оставить оседлую жизнь на суше. Они превратились в водных кочевников, странствующих в пирогах с места на место. Междоусобные стычки, убийства, похищения людей и продажа их в рабство стали обычным явлением на этом берегу.
В верховьях реки Паханг (Малаккский полуостров} он нашел, наконец-то, то что искал: карликовые негроидные племена - сакаев и семангов.
Год жизни отдал Миклухо-Маклай Малакке, где своими глазами увидел то, чего не видел никто из европейских ученых. Он исправно вел дневник, делал зарисовки, открывал неведомые горы и реки. Теперь он знал об этом регионе больше всех исследователей вместе взятых. К сожалению, сохранились лишь записи первого путешествия Маклая по Малакке. Наиболее "крупномасштабный" и важный труд был уничтожен вместе с другими бумагами. Это случилось тогда, когда великий путешественник понял, что пришествие европейцев в каменный век несет племенам с первобытным укладом не цивилизацию, а лишь семена погибели.
Конечно, с точки зрения современного человека, вынашиваемая Маклаем идея превратить Новую Гвинею в некую коммуну - Папуасский союз, где все живут в добрососедстве и уважении друг к другу, выглядит утопично. Эта точка зрения не нашла поддержки и у российского правительства, которое не считало эти земли "зоной собственных интересов". Зато в Англии и Германии думали иначе. Русский флаг в бухте Астролябии был сорван. Не туземцами, а теми людьми, чьи интересы были вполне понятны. Так, над талем Маклая был поднят германский флаг.
Защищая берег Маклая и острова Океании от аннексии иностранных держав, Миклухо-Маклай пытался вести большую политическую игру: он стремился столкнуть лбами двух хищников, погрязших во внешнеполитических амбициях, - Англию и Германию, используя противоречия между ними. Поэтому он без устали пишет письма Бисмарку, Гладстону и Дерби. Отчасти ему удалось реализовать свой план - на некоторое время папуасов оставили в покое. Но лишь на время.

В ФЕВРАЛЕ 1884 г. в Австралии, в Сиднее, Николай Николаевич женился на Маргарите Робертсон. Это, пожалуй, была первая и единственная его любовь, От брака на свет появилось два сына. Но семейное счастье длилось недолго. Путешественник сильно сдал - здоровье во время долгих и изнурительных экспедиций было окончательно подорвано. Сколько раз люди, окружавшие его, не верили, что Маклай сумеет поправиться. Но, вопреки их мнению, всякий раз происходило чудо - человек, по пояс стоящий в могиле, измученный всеми известными и неизвестными науке болезнями, неожиданно выздоравливал, вернее, находил в себе силы жить дальше. В мае 1887 г., совсем больной, он с семьей возвратился в Санкт-Петербург. Как чувствовал близкий конец. И работал, работал, работал. 14 апреля 1888 г. его не стало. Маклаю должно было исполниться сорок два года...

МИКЛУХО-МАКЛАЙ прожил недолгую, но яркую жизнь, полную лишений и страданий во имя науки. При жизни он написал около пятидесяти завещаний, в предсмертный же час сделать этого не успел...

Олег ВОЛГИН, Аэрофлот июль-август 2003

А также из песочницы проекта «Ботаника» .

Любой участник может добавить себя в список участников проекта «Ботаника» .

Средняя

Важность этой статьи для проекта Индонезия : средняя

Новая? [ править код ]

Ого!… Новая… А куда старая ушла? Alexei Kouprianov 14:51, 13 февраля 2007 (UTC)

Уважаемый Wind , учитывая, что в той статье был и мой вклад, хотелось бы узнать, на что именно было это копивио, из-за которого вы удалили предыдущую статью. ≈gruzd 16:51, 13 февраля 2007 (UTC) Её с Хроноса скопировали:(А я там тоже правки делал.--Jannikol 18:39, 13 февраля 2007 (UTC) Копивио было отсюда: . Вся статья полностью до буквы, не считая викификации. Вы, уважаемый Gruzd, сделали одну правку, выделив ссылку на этот источник (стоял всё это время в самой статье!) в отдельный раздел «Ссылки». Wind 18:42, 13 февраля 2007 (UTC)

Для разрешения удивлений обоих Алексеев ниже копирую обсуждение старой версии. -Michael Romanov 20:11, 13 февраля 2007 (UTC)

Ну вроде стало понятнее... И своей правки не жалко (просто помню, что делал правку, а что именно - не помню, а раз всего лишь маленький вклад, то нет возражений). Спасибо за разъяснения. ≈gruzd 07:31, 14 февраля 2007 (UTC)

Скопировано из Википедия:К удалению/12 февраля 2007#Миклухо-Маклай, Николай Николаевич [ править код ]

Миклухо-Маклай, Николай Николаевич [ править код ]

Копивио отсюда: , думал вычистить, от статьи ничего не остаётся. Предлагаю удалить и создать заново. Wind 18:40, 12 февраля 2007 (UTC)

--Evgen2 00:52, 14 февраля 2007 (UTC)

Спасибо, уважаемый Evgen2. Теперь буду причислять себя к нормальным людям. Труд уважаемого Vovkav’а и Ваш по созданию этого ресурса был неоспоримо титанический. За что Вам отдельная благодарность. Я просто шел по ссылке из статьи об ЭСБЕ . Кстати, ЭСБЕ можно найти и на двух других ресурсах - Словники и . -Michael Romanov 06:06, 14 февраля 2007 (UTC) Словники - это несколько не то. В викитеке какие-то огрызки; в большинстве других мест лежат 1:1 исходники с культинфо - необработанные, невикифицированные…В викизнании - я скромный участник, сейчас больше занят раскачегариванием вики.лазер.ру. --Evgen2 16:10, 14 февраля 2007 (UTC) Вы не ошиблись ссылкой? Нет там никакой энциклопедии. В любом случае, это не наш материал. Копивио было добавлено одной правкой еще в 2005 году. Wind 13:36, 13 февраля 2007 (UTC) Просто по Вашей ссылке стоит пометка - материалы с такого-то сайта… А его уже собственно и нет. Хотя Вы правы это действительно копия. Извиняюсь --Jannikol 13:45, 13 февраля 2007 (UTC)

Итог [ править код ]

Статью удалил и оставил одно определение, ссылки и картинки. Добавьте и викифицируйте информацию из ЭСБЕ. Wind 14:55, 13 февраля 2007 (UTC)

Аноним [ править код ]

А куда дели все легенды? Про предка, взятого в плен при Жёлтых Водах, от которого происходит фамилия. Про "Человека с луны" и опровержения.

«Вторая часть фамилии знаменитого путешественника добавилась позже, после его экспедиций в Австралию». Это что же получается, если я, к примеру Пупкин, путешествуя по свету присовокуплю к своей фамилии добавок - Дрынкин, то и мои братья и сёстры должны быть Пупкиными-Дрынкиными??? Непонятно. 92.47.112.200 10:00, 11 января 2010 (UTC)

Правки [ править код ]

Спасибо большое, конечно, за Ваши правки, но я не могу их принять в таком объёме. Договариваться надо на странице обсуждения статьи.--Dmartyn80 15:34, 18 июня 2013 (UTC)
- Я конечно извиняюсь, если кого-то обидели мои дополнения. Но это открытая энциклопедия, над которой может работать любой желающий. На основании каких правил (дайте ссылку) вы взяли на себя право единолично отклонять или принимать правки в статье? Мои дополнения - не вандализм и не флуд, а аргументированные ссылки с ситочниками. Я не собираюсь ни с кем договариваться. О чем вообще идет речь? --Pvladko 16:02, 18 июня 2013 (UTC)
- Давайте искать консенсус, обговаривать. Приведите аргументы, согласно правил, почему правки были отменены, чтобы я мог понять, что с ними не так, учесть это и исправить, а потом удаляйте. Зачем же просто так, пардон, «тупо» удалять? --Pvladko 16:03, 18 июня 2013 (UTC)

По поводу правил: их просто надо читать не по диагонали. ВП:Консенсус : «каждый , кто увидит это изменение, может на него отреагировать, изменив или отменив его ». ВП:ВОЙ : «Воинственно настроенным участникам следует сменить свои привычки и пытаться находить консенсус с оппонентами, основывающийся на обсуждении разногласий, выявляющихся уже после первого „отката“ . Прежде чем включаться в войну правок, обсудите предлагаемые вами изменения на странице обсуждения статьи» . На самом деле это вы должны обосновать свою неконсенсусную правку. И что это за заявления: «Я не собираюсь ни с кем договариваться»? Придется - и договариваться, и изучать правила. Тем более что статья находится на КИС . --Giulini 16:29, 18 июня 2013 (UTC)

1) "Согласно правилам", а не "правил". 2) Вся вводимая Вами информация уже и так содержится в оном разделе (в пересказе), а цитаты такого размера уместее в Викицитатнике. 3) Статью писал я целиком, и меня до крайности раздражают вмешательства в мою работу. Не забывайте, что полезные Ваши правки я добросовестно патрулирую. --Dmartyn80 16:15, 18 июня 2013 (UTC)
- В статье имеются цитаты превышающие по размеру цитаты, которые я добавил. Основывать такую работу только на пересказе, по большей части, Тумаркина, на мой взгляд, не правильно. Меня тоже раздражает такая единоличная узурпация статьи. Прежде чем удалять мои правки необходимо было дать аргументацию, согласно правилам , а не «тупо», еще раз повторюсь, удалять. За резкость прошу сразу извинить - не привык к такому безмолвному затиранию полезной информации другими пользователями. Возможно, она просто не вписывается в линию, которую вы себе выстроили? Так это тоже не правильно. Томассен - жил и непосредственно общался с Миклухой-Маклаем, в отличии от Тумаркина и др. наших «современных научных мужей», какими бы регалиями они не обладали. Больше править статью не буду. Извините за беспокойство.

Относительно своего происхождения Н. Н. Миклухо-Маклай в 1882 году сделал заметки на полях рукописи очерка о своей жизни и путешествиях, который ему представил для ознакомления Э. С. Томассен:

Мои предки родом из Украины , и были запорожскими казаками с Днепра . После аннексии Украины Степан, один из членов семьи, служил сотником (высшее казачье офицерское звание) под командованием генерала графа Румянцева и отличился при штурме турецкой крепости Очаков , указом Екатерины II было дано дворянское звание...

Оригинальный текст (англ.)
My ancestors came originally from the Ukraine, and were Zaporogg-cossacks of the Dnieper. After the annexation of the Ukraine, Stepan, one of the family, served as sotnik (a superior Cossack officer) under General Count Rumianzoff, and having distinguished himself at the storming of the Turkish fortress of Otshakoff, was by ukase of Catherine II created a noble...

«Барон» - это глупая попытка перевести нам слово «благородный», когда-то сделанная в Йене. Нет русского титула «барон»; когда вы встретитесь с одним из моих соотечественников с этим последним титулом, вы найдете диплом либо немецкого, австрийского, датского или шведского происхождения; но семья Миклухо-Маклай не владеет иностранными титулами.
... Я не хочу, чтобы вы попались на ошибку перевода «барон». Зовите меня, пожалуйста, либо «Nikolai Nikolaewitsh Mikluho-Maklay», или «Nicholas de Miklouho-Maclay».

Оригинальный текст (англ.)
"Baron", is a stupid attempt at translating our word for "noble", once made at Jena. There is no Russian title of Baron; when you meet with one of my countrymen with this latter title you will find the patent either of German, Austrian, Danish, or Swedish origin; but the family of Mikluho-Maklay holds no foreign rank.
...I do not wish you to fall into the error of translating into Baron. Call me, please, either "Nikolai Nikolaewitsh Mikluho-Maklay", or "Nicholas de Miklouho-Maclay".

--Pvladko 17:50, 18 июня 2013 (UTC)

Как я понимаю, проблема решена? Но если есть еще вопросы, прошу обращаться ко мне, т.к. я в качестве куратора, несу ответственность за статью. Так что если что - милости просим в мой журнал или на мою СО. Удачи! --Zoe 03:45, 19 июня 2013 (UTC)

Йена [ править код ]

а что за йена такая, это страна, город? из статьи не понял... igiv 02:05, 26 июня 2013 (UTC)

Гражданство [

Прошу объясниться. Benda 16:47, 26 февраля 2015 (UTC)

Элементарно: деятели до 1917 года - русские. После - российские и/или советские. --HOBOPOCC 20:20, 26 февраля 2015 (UTC)
- 1. Есть консенсус викисообщества по этому вопросу? 2. Содержание откаченных правок заменой одного слова отнюдь не исчерпывается. Benda 21:10, 26 февраля 2015 (UTC)
  - Есть. Я написал о том, что известно мне. Комментировать то, что мне не известно не собираюсь. Редактор Dmartyn80 умеет быть невежливым, это да. --HOBOPOCC 08:43, 27 февраля 2015 (UTC)
    - Коллега НОВОРОСС ничуть не лучше, но он совершенно прав. Мне пока некогда искать логи обсуждения, но они есть: то, что 1917 года - русское, после 1991 - российское. И вообще куча народа эту статью читала, и крайне невежливо вносить такие новшества после окончания всех редакторских работ.--Dmartyn80 13:06, 27 февраля 2015 (UTC)
    - Да, вся остальная ваша информация должна быть в статье об отце, но не о сыне.--Dmartyn80 13:07, 27 февраля 2015 (UTC)
      - 1. Довольно странная позиция,откровенно говоря. Попрошу Вас все же найти логи на досуге. Пока же согласен на вариант "русский", но существующий источник удалю, ибо "Russian" - не более "русский", чем "российский". 2. Вы о чем? В статье нельзя указать, кем по национальности были отец и мать Миклухо-Маклая? Или указывать, как сам Миклухо-Маклай оценивал свою национальность, нужно в статье о его отце? Информацию о Степане Миклухе в эту статью вносил не я, но раз уж она присутствует - так пусть хоть соответствует действительности. Не было никакого уездного города Стародуба в 1750 году, как и Новгород-Северского наместничества. Benda 13:12, 27 февраля 2015 (UTC)

Миклухо-Маклай Николай Николаевич (5 (17) июля 1846(18460717), село Языково-Рождественское Боровичского уезда, Новгородская губерния — 2 (14) апреля 1888, Санкт-Петербург) — российский этнограф, антрополог, биолог и путешественник, изучавший коренное население Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании (1870—1880-е годы), в том числе папуасов северо-восточного берега Новой Гвинеи. Этот берег в русскоязычной литературе называют Берег Маклая.

Считается, что Николай Николаевич впервые описал зверька кускуса, живущего на Новой Гвинее.

… именно на этом малоизученном острове первобытные люди менее всего затронуты влиянием цивилизации и это открывает исключительные возможности для антропологических и этнографических исследований. (из статьи "Почему я выбрал Новую Гвинею?")

Миклухо-Маклай Николай Николаевич

Автор около 160 научных трудов. Был защитником колониальных народов. Выступал против расизма и колониализма. Также призывал, царское правительство вступиться за аборигенов Новой Гвинеи, так как видел, как порой ужасно с ними обращались колониальные войска Германии, выступал с докладами в защиту народов в Русском географическом обществе.

Николай Николаевич Миклухо-Маклай родился в Новгородской губернии семье железнодорожного инженера Н. И. Миклухи — инженера-путейца, строителя Николаевской железной дороги и первого начальника Московского вокзала. Его отец, Николай Ильич Миклуха, родился в 1818 г.в Стародубе Черниговской губернии. Прадеду, запорожскому козаку Степану Миклухе было дано дворянское звание за героизм при штурме Очакова (во время российско-турецкой войны). Мать, Екатерина Семеновна, урождённая Беккер, полька по национальности. До сих пор среди жителей стародубского села встречаются носители фамилий Миклуха, Миклухин. Вторая часть фамилии знаменитого путешественника добавилась позже, после его экспедиций в Австралию.

Позднее семья переехала в Санкт-Петербург, где с 1858 года Николай продолжил обучение во Второй Санкт-Петербургской гимназии. Окончив курс гимназического обучения, Миклухо-Маклай в качестве вольнослушателя продолжает обучение на физико-математическом факультете Петербургского университета. Учёба не была долгой. В 1864 году, за участие в студенческих сходках Миклухо-Маклая отчисляют из университета и он, на средства собранные студенческим землячеством, уезжает в Германию. В Германии он продолжает учёбу в Гейдельбергском университете, где изучает философию. Через год Миклухо-Маклай переводится на медицинский факультет Лейпцигского университета, а затем Йенского университета. В Йенском университете Николай знакомится с известным зоологом Э. Геккелем, под руководством которого начинает изучать сравнительную анатомию животных. В качестве ассистента Геккеля Миклухо-Маклай совершает путешествие на Канарские острова и в Марокко. После окончания университета в 1868 Миклухо-Маклай совершает самостоятельное путешествие по побережью Красного моря, а затем, в 1869 году, возвращается в Россию.

Кругозор молодого исследователя расширился, и он перешёл к более общим вопросам естествознания — антропологии, этнографии, географии. В этих областях Миклухо-Маклаю удалось достичь определенных успехов. Особенно интересен его вывод о том, что культурные и расовые признаки различных народов обусловлены природной и социальной средой. Также много внимания он уделял идее и практике создания Зоологических станций. Так в 1869 году в Москве на II съезде естествоиспытателей и врачей выступил Миклухо-Маклай, призвавший создавать морские биостанции для развития исследований на морях. Съезд поддержал его и принял решение о создании Севастопольской биостанции.

Совершает Миклухо-Маклай и очередное крупное путешествие. В 1870 году на военном корабле «Витязь» он отправляется в Новую Гвинею. Здесь, на северо-восточном берегу этого острова, он проводит два года за изучением быта, обычаев, религиозных обрядов аборигенов (папуасов). Начатые на Новой Гвинее наблюдения Миклухо-Маклай продолжает на Филиппинах, в Индонезии, на юго-западном берегу Новой Гвинеи, на полуострове Малакка и островах Океании.

В 1876—1877 годах ученый снова проводит несколько месяцев на северо-восточном берегу Новой Гвинеи, вернувшись к тому племени, жизнь которого он наблюдал ранее. К сожалению, пребывание его на острове было недолгим, и признаки анемии и общего истощения вынудили его покинуть остров и отбыть в Сингапур. Лечение заняло более полугода. Недостаток финансовых средств не позволил Миклухо-Маклаю вернуться в Россию, и он был вынужден перебраться в Сидней (Австралия), где поселился у российского консула. Затем Миклухо-Маклай некоторое время живёт в Английском клубе, а потом перебирается в дом общественного деятеля, учёного-зоолога и председателя Линнеевского общества Нового Южного Уэльса У. Маклея. Маклей помогает Миклухо-Маклаю реализовать высказанную им на Линневском обществе идею строительства Австралийской зоологической станции. В сентябре 1878 года предложение Миклухо-Маклая было одобрено и в заливе Уотсон-Бэй (англ. Watsons Bay) по проекту сиднейского архитектора Джона Киркпатрика начато строительство станции, которая получила название Морской биологической станции.

Марта Гумилевская

"Приводит в восхищение в вашей деятельности, что вы первый доказали, что человек всегда человек, и вы доказали это подвигом истинного мужества".
Л. Толстой

Тамо рус – русский человек – так звали Николая Николаевича Миклухо-Маклая на берегу Новой Гвинеи.

В сентябре 1871 года русский корвет "Витязь" стал на якорь близ небольшого мыска на северо-восточном берегу Новой Гвинеи. Молодой учёный Николай Николаевич Миклухо-Маклай ранним утром вышел на палубу. Вдали виднелись высокие горы, окутанные облаками. Густой лес, переплетенный лианами, покрывал горы и подходил к самой воде, и деревья купали в ней свои зеленые ветви. В некоторых местах лес отступал, оставляя открытым песчаный берег. С борта корабля Миклухо выбрал место для своей хижины – вон там, высоко над морем, где стоят громадные деревья, а внизу бежит проворный ручеёк.
Ещё никто из европейцев не бывал на этом берегу, да и весь громадный остров – второй по величине после Гренландии, – триста лет назад открытый мореплавателями, до сих пор оставался неведомой землей. Причин тому несколько: высокие горы, густые, почти непроходимые тропические леса, но главное, пожалуй, местные жители – папуасы, о которых шла страшная слава как о людоедах, коварных и вероломных...
Отказавшись от катера с вооруженной охраной, Миклухо-Маклай посадил на вёсла своих слуг, малайца Боя и шведа Ульсона, и поплыл к берегу. Едва шлюпка врезалась, носом в песок, как он выскочил из нее. Узкая тропка привела его к папуасской деревне, приветливой и опрятной, но совершенно пустой. Вокруг хорошо утоптанной площадки стояли хижины с высокими крышами из пальмовых листьев. Жители, по-видимому, только что были здесь, об этом свидетельствовали и догорающий костер, и недопитый кокосовый орех, и небрежно брошенное весло. Миклухо заглянул в одну из хижин. В ней было темно, но в свете тлеющего костра учёный разглядел высокие нары из бамбука, связки раковин и перьев на стене, а под самой крышей – почерневший от копоти человеческий череп. В лесу раздавались незнакомые голоса каких-то птиц, было хорошо и спокойно и вместе с тем чуждо, все казалось скорей сном, чем действительностью.
Лёгкий шорох... Быстро обернувшись, Маклай увидел словно из-под земли выросшего человека – среднего роста, хорошо сложенного, с тёмной кожей и матово-черными волосами; у него был широкий приплюснутый нос, большой рот, почти скрытый усами и бородой. Вся одежда незнакомца состояла из повязки вокруг бедер; на руках, выше локтя, были широкие браслеты с заткнутыми за ними листьями бетеля и гладко отточенным куском кости.

Папуас, внезапно появившийся, тут же поспешно скрылся в кустах. Маклай побежал за ним, догнал и за руку привел на площадку. А вскоре показались и другие жители деревни. Маклай подошёл к каждому из них, каждого взял за руку, привел на площадку, потом сел среди них на камень и стал раздавать подарки: куски красной материи, гвозди, рыболовные крючки. Папуасы с любопытством рассматривали невиданные предметы и о чём-то переговаривались между собой. Держались они боязливо и настороженно. И все же, когда их гость собрался уходить, они всей толпой пошли провожать его к шлюпке, держа в руках свои подарки – кокосовые орехи и сахарный тростник. Так закончился первый день на берегу.
Матросы с корвета начали строить хижину для Маклая, а он тем временем каждый день появлялся на берегу. Круг его знакомых расширялся. В записной книжке появилось несколько папуасских слов. Он узнал, что его первого знакомца зовут Туем, а деревня, где он живет, – Горенду; мысок, где строилась хижина, тоже носил свое имя: Гарагаси.
Папуасы догадались, что хижину строят для Маклая и его слуг и что корвет, наверное, скоро уйдёт. И Туй, первый знакомец Маклая, выразительно жестикулируя, дал понять, что, как только корабль уйдёт, Маклая, Боя и Ульсона убьют, хижину разрушат и разграбят. Маклай отлично знал, что всё это вполне может произойти, но сделал вид, будто ничего не понял. Однако он решил быть очень осторожным.

Маклай прекрасно рисовал. Вот несколько его зарисовок. Ай – танцор на празднике в деревне Гумбу.

А с офицерами корвета Миклухо договорился, что в случае крайней необходимости сложит все свои научные материалы в железный ящик и зароет его в определенном месте. Слишком опасен был опыт, на который шёл Миклухо-Маклай, – это видели его товарищи по плаванию. Но они знали и другое: учёный был человеком мужественным и отважным и обладал железной волей.
Учёный, путешественник, Маклай успел побывать во многих странах, плавал по многим морям и океанам, и теперь, когда он высадился на Новой Гвинее, ему было всего двадцать пять лет...
В антропологии – науке о происхождении и развитии человеческих рас – шли в то время оживленные споры: есть ли высшие и низшие расы. Миклухо-Маклай считал, что все люди равны и только особенности природы, климата, исторического развития приводят людей к различному образу жизни и внешнему несходству.
Маклай стремился к точным исследованиям, он хотел все видеть сам. И он решил отправиться к папуасским племенам с их первобытной культурой, которая не подвергалась еще никакому постороннему влиянию. Вот почему Маклай выбрал Новую Гвинею. Соперников у него не было. Даже отчаянные моряки-первооткрыватели, и те не решались высаживаться на этой дьявольской земле.
27 сентября 1871 года корвет покинул воды залива Астролябии.
И вот спустилась первая ночь на незнакомом берегу. Она была полна звуков: трещали цикады, кричали какие-то незнакомые ночные птицы, Маклай установил ночные дежурства. Однако и первая и последующие ночи прошли спокойно, и ночные бдения скоро прекратились. Жизнь потекла ровно и спокойно. Учёный делал метеорологические наблюдения, ловил морских животных, описывал их. Когда же появлялись папуасы, он бросал работу и шел к ним навстречу.
В один прекрасный день он надумал сам сделать визит в соседнюю деревню Горенду.

Барумбрамбра – самая высокая и большая хижина в деревне. Здесь хранятся музыкальные инструменты, сигнальный барабан "барум", сюда собираются мужчины и юноши.

Вооружившись лишь записной книжкой и карандашом, Маклай отправился в путь. Случилось так, что извилистые, перепутанные тропинки привели его не в Горенду, а в какую-то другую деревню, где он никогда ещё не был. Возле неё он встретил мальчика лет четырнадцати. Мгновение они смотрели друг на друга, потом юноша кинулся в деревню. Маклай услышал громкие крики, женский визг, и наступила зловещая тишина. Учёный вышел на площадку. Его встретила группа вооруженных людей. Лица их были враждебны. Кто-то угрожающе поднял копье. Мимо Маклая одна за другой пролетели две стрелы. Встревоженные лица папуасов, казалось, говорили: "Зачем пришел этот человек нарушать нашу спокойную жизнь?" И Маклай почувствовал себя неловко: в самом деле, зачем он пришел стеснять их? Внезапно им овладела страшная усталость, захотелось спать.
Он сделал движение, чтобы выйти из круга. Папуасы молча расступились. Настороженно, с удивлением следили они, как их незваный гость с видимым удовольствием растянулся в тени на циновке. В конце концов, решил про себя ученый, сопротивляться им я не могу, а если они решат убить меня, то не всё ли равно, как это произойдет: сидя, стоя или лежа.
С этими мыслями – что самое удивительное! – он уснул.
Когда он открыл глаза, примерно часа через два, то увидел, что вокруг него сидят люди и о чем-то тихо переговариваются. Лица их были уже не так враждебны. Никто из них не шевельнулся, когда Маклай встал, кивком головы попрощался со всеми и ушел.
Да, нелегко будет преодолеть их недоверие, думал он по дороге домой.

Туй, самый первый знакомый и друг Маклая.

Многие папуасы довольно часто навещали его, особенно Туй. Учёный брал у него уроки папуасского языка. Это оказалось делом нелегким. Узнать название какого-либо предмета было просто: вы указываете на предмет, и вам говорят, как он называется по-папуасски. А как быть с такими словами, как "хорошо" или "плохо"?
В Бонгу (название деревни) Маклай встретил очень сметливого человека, который сообщил ему много мудрёных слов. Может, у него удастся выведать, как звучат по-папуасски эти отвлеченные понятия? Маклай показал на большой хороший горшок, а потом на груду черепков и произнес по-русски сначала "хорошо", а потом, взяв в руку черепок, – "плохо". Папуас как будто понял его и, в свою очередь, стал произносить какие-то два слова. Потом оказалось, что они ничего общего не имели с тем, чего добивался ученый.
"Вы говорите, – рассказывает Маклай в дневнике, – указывая на хороший предмет, "казь" – и туземец вторит вам: "казь". И вы думаете, что он понял вас, а папуасы, в свою очередь, думают, что вы говорите на своем языке, и стараются запомнить, что вы такую-то вещь называете "казь". Узнанное теперь, кажется, окончательно, слово "хорошо" – "ауе" – я приобрел окольными путями, на что употребил ровно десять дней".
Между тем давно уже началось дождливое время года, а с дождями пришла и злокачественная лихорадка. Маклай тяжело переносил болезнь, но ни на один день не прерывал метеорологические наблюдения, как ни кружилась голова, как ни тряслись руки.
А в дневнике появлялись спокойные записи: "Нового ничего нет. Все по-старому. Утром я – зоолог-естествоиспытатель, затем, если люди больны, врач, аптекарь, маляр, портной и даже прачка... Терпеливо учусь папуасскому языку, но все еще более догадываюсь, что туземцы хотят сказать, чем понимаю их.
Папуасы соседних деревень начинают, кажется, меньше чуждаться меня... Дело идет на лад: моя политика терпения и ненавязчивости оказалась совсем верной. Не я к ним хожу, а они ко мне; не я их прошу о чем-нибудь, а они меня, и даже начинают ухаживать за мной".
Часто являлись больные, и Маклай лечил их. Особенно внимателен был он к детям. Отец одного мальчика так был благодарен Маклаю за лечение, что непременно пожелал подарить ему свое ожерелье из раковин, которым очень дорожил. Лечил Маклай папуасов из ближних и дальних деревень, и горцев, и обитателей крохотных островков – Били-Били и Кар-Кара, расположенных поблизости. Многим он помогал, а Туя, на которого свалилось дерево и опасно ранило его в голову, он просто спас от смерти. Каждый день Маклай навещал больного Туя, делал ему перевязки и за это время стал совсем своим человеком в Горенду. Жители деревни привязались к нему, всячески старались отплатить ему добром за добро. Маклай видел, что он больше не стесняет своих соседей и жизнь течёт при нём так же, как и без него. Папуасы стали приглашать Маклая на свои праздники, при нём совершали и похоронные обряды и свадебные.

Парусная лодка у островка Били-Били.

Так изо дня в день Маклай видел, что папуасы, как и все люди на земле, горюют, теряя близких, терпеливо ухаживают за больными, заботливо растят детей, ценят в людях дружбу и благородство...
Мысли учёного о равенстве всех людей получали все новые подтверждения.
Однако приступить к антропометрическим измерениям пока всё же было трудно. А между прочим, антропометрия, – то есть различные измерения тела, формы головы, распределения волос, качества кожи, – один из основных методов антропологии. Папуасам было непонятно, зачем Маклаю понадобилось измерять их рост, объем головы, а все, что непонятно, пугает! Особенно интересовали Маклая волосы папуасов, которые, если верить учебникам антропологии, растут у них пучками, не так, как у людей белой расы.
"Уморительно было смотреть, с каким страхом отскочил Туй при виде ножниц, которые я поднес к его волосам, – записывает ученый. – Если уж он не соглашается, то что же будут делать другие, более дикие? Я подумал, не примет ли он в обмен на свои волосы несколько моих, и, отрезав пучок своих волос, предложил ему взять их, конечно, в обмен. Это удалось".
И не только с Туем.
Но как рассмотреть распределение волос на голове папуасов? Из-за пышно взбитых причесок это оказалось невозможным. И как же обрадовался Маклай, когда к нему привели лечиться маленького мальчика, коротко остриженного! Ученый так внимательно рассматривал голову малыша, что и отцу и сыну "стало жутковато" и оба они поспешили уйти. Зато Маклай убедился, что волосы у папуасов растут совершенно нормально, и это наблюдение привело его в отличнейшее расположение духа.
Между тем давно уже шел 1872 год. Всё новые и новые записи появляются в дневнике ученого, и часто, ох, как часто пишет он о лихорадке:
"...У меня начинается приступ... Только крепко подпирая голову левой рукой, я в состоянии писать..."
"...Не туземцы, не тропическая жара, не густые леса – стража берегов Новой Гвинеи. Могущественная защита туземного населения против вторжения иноземцев – это бледная, холодная, дрожащая, а затем сжигающая лихорадка...". Иногда Маклай ослабевал настолько, что в его дневнике подряд в течение нескольких дней появлялось лишь одно слово: ЛИХОРАДКА.
А там, на другом конце света, в России, в газете "Кронштадтский вестник" за июль 1872 года было напечатано, что отважный исследователь диких папуасских племен Н. Н. Миклухо-Маклай погиб. Причина гибели неизвестна: возможно, он убит и съеден дикарями, возможно, умер от злокачественной лихорадки. Весть эта распространилась по всему миру. Русское Географическое общество обратилось к правительству с просьбой послать судно на розыски ученого.
И вот военный клипер "Изумруд" идёт к берегам залива Астролябии. С корвета "Витязь" на клипер переведен лейтенант Ракович, который знал, где могут быть зарыты научные материалы Миклухо-Маклая.
Только в декабре 1872 года "Изумруд" приблизился к мысу Гарагаси. Вот и хижина Маклая... Над ней развевается русский флаг! От берега отвалила пирога с папуасами. Среди них европеец. Может быть, это слуга учёного?
– Да нет же, нет! – восклицает лейтенант Ракович. – Это Миклухо, клянусь! Значит, он жив, жив!
Маклай поднялся по спущенному трапу, его окружили, ему жали руки, а лейтенант Ракович весело говорил:
– Ну, Николай Николаевич, да вы совсем как настоящий Робинзон и с кинжалом за поясом!
Ко всеобщему удивлению, Миклухо-Маклай заявил, что не собирается покидать берег.
– Тут ещё много работы, – сказал он, – правда, хотелось бы получить немного провизии, сахару – он давно уже вышел, – рису, а главное – побольше хины. Очень досаждает лихорадка. Костюмы тоже в неважном состоянии да и башмаки, но тут можно что-нибудь придумать...
Командир клипера спешил уйти от берега, опасаясь лихорадки. И он уговорил учёного хотя бы на время покинуть остров с тем, чтобы вернуться сюда позже с учебным голландским судном.
...В последний вечер, упаковывая свои коллекции и записи, Маклай думал о том, как много ему еще предстоит сделать. И всё же самое важное позади: папуасы привыкли к нему, не чуждаются, верят ему. Он убедился, что папуасы вовсе не кровожадны, не вероломны, что они такие же, как все люди: сметливы, умеют на добро отвечать добром, любят своих ребятишек, ласковы с ними, никогда их не наказывают.
Да, опытом своим он доказал, что человек – везде человек. А те, кто разделяет человечество на высшие и низшие расы, встают на опасный путь. Ученый видел, что они и среди белых могут начать отбор всех, кто не подойдет к их идеалу "единственно избранной расы".
Может, именно в ту ночь перед отплытием "Изумруда" Маклаю пришла в голову мысль устроить здесь, на Берегу Маклая, как стала впоследствии называться эта полоса земли, русскую колонию особого типа, основанную на равенстве и справедливости...
Размышления его были прерваны появлением толпы папуасов с горящими факелами. Они пришли к нему не прощаться – нет! – они пришли к нему, чтобы просить его остаться с ними навсегда! Они построят ему хижины, не одну – несколько, в каждой деревне, они дадут ему жену и все, что он пожелает, пусть только он не покидает их!
Маклай покачал головой. Нет, сказал он, сейчас это невозможно, но он вернётся к ним. Непременно!
И он действительно вернулся. И не один раз. И его встречали как родного со слезами радости. И на всю жизнь сохранили память о необыкновенном тамо рус – русском человеке.
Утром началась суета. Шлюпки ходили взад-вперед, переправляя последние вещи Маклая на корабль. По приказанию командира клипера на одном из громадных деревьев около хижины Маклая была прибита медная доска с надписью латинскими буквами:

"Витязь". Сент. 1871 г.
МИКЛУХО-МАКЛАЙ "Изумруд". Дек. 1872 г.

В день отплытия папуасские пироги кружили возле клипера. Папуасы что-то кричали Маклаю, но в шуме невозможно было разобрать слов.
Корабль медленно шёл вдоль Берега Маклая.
Везде учёный видел толпы людей, доносились торжественные мерные удары барума. Это папуасы отдавали прощальный салют своему белому другу!

Рисунок И. Урманче.