Постсоветские страны, как известно, серьезно отстают от развитой части мира. Самые успешные из них находятся всего лишь на среднемировом уровне развития. Все это результат беспрецедентной деиндустриализации, произошедшей в результате рыночной трансформации и распада СССР. Чтобы компенсировать понесенные в 1990-е годы потери, все постсоветские страны заинтересованы в стабильных темпах роста экономики, превышающих среднемировые.
Экономический рост начала 2000-х годов не сопровождался технологическим рывком, масштабным обновлением производственной части экономики и специализации постсоветских стран в мировой экономики. Наоборот, произошло усиление их функции как поставщиков энергоресурсов и сырья для рынков ЕС и Китая. По факторам и условиям экономического развития рассматриваемые страны можно разделить на три группы.
Первую группу составляют Азербайджан, Казахстан и Туркменистан - разные по уровню либерализации и открытости экономики страны, которые объединяют широкие возможности наращивать экспортный потенциал в традиционных отраслях, прежде всего в топливно- энергетическом секторе. В развитии углеводородной сферы активно участвуют ТНК. Именно в этих странах в нулевые годы наблюдались самые высокие темпы роста ВВП при растущем положительном сальдо внешней торговли. Часть углеводородных долларов аккумулируется в специальных фондах этих стран, что обеспечивает им достаточно стабильное финансовое положение.
Но все эти страны, несмотря на усилия по диверсификации промышленности, подвержены «голландской болезни». Имея устойчивый приток финансовых ресурсов, они располагают ограниченными внутренними рынками для продукции многих современных производств. Импорт в большинстве случаев оказывается выгоднее национального производства. Определенные ограничения в диверсификацию вносит дефицит рабочей силы необходимой квалификации. Наиболее активные попытки диверсификации осуществляет Казахстан на основе иностранных инвестиций и технологий. Для стран этой модели развития серьезные риски создают колебания цен на углеводороды и инфраструктурные условия доставки углеводородов на рынки. Именно последнее обстоятельство определяет их интерес к региональному сотрудничеству.
У России - схожий тип экономики. Эти страны важны для нее c точки зрения как конкуренции на мировых рынках углеводородов, так и партнерства в сфере ТЭК. Большие доходы от экспорта углеводородов расширяют внутренний спрос этих стран, что может интересовать российских производителей. Россия в экспорте этих стран занимает менее 10%, ее доля в их импорте в 2-3 раза больше. Перед Россией стоят те же проблемы, что и в указанных странах, и ей интересен опыт этих стран в проведении валютно- финансовой политики, диверсификации и модернизации национальной экономики в системе мирового хозяйства.
Другую, наиболее многочисленную группу, составляют страны - импортеры энергоносителей. Эти страны при больших различиях объединяет устойчивое отрицательное сальдо внешней торговли, хронические проблемы платежного баланса, которые они решают c помощью экспорта рабочей силы, привлечения иностранных инвестиций, кредитов и помощи. У всех этих стран более слабая финансовая база развития. Риски и угрозы для стран этой группы составляют быстро меняющиеся условия торговли, прежде всего за счет роста мировых цен на энергоносители, которые серьезно влияют на состояние платежного баланса, бюджета и задолженности. Страны именно этой группы - Армения, Грузия, Молдова, Украина, а также Белоруссия наиболее сильно пострадали от глобального финансово-экономического кризиса. Ситуацию усугубило то, что экспорт этих стран во многом зависел от спроса на рынках ЕС и России, который во время кризиса резко сократился. Одновременно резко сократились и потоки капитала из этих стран.
Страны этой группы в основном проводят более либеральную и открытую экономическую политику. Они видят решение проблем своего развития в интеграции либо в ЕС, либо в постсоветские региональные образования. Для них важен широкий доступ на рынки товаров, услуг, труда и капитала стран-партнеров. Доля России во внешней торговле этих стран колеблется от 10 до 50%.
Страны этой модели развития можно разделить на две подгруппы - малые страны: Армения, Грузия, Молдова, Киргизия и Таджикистан c узкой отраслевой структурой производственного сектора и более крупные Украина и Белоруссия c диверсифицированной структурой промышленности, играющие важную роль транзитной территории во взаимных торгово-экономических связях между Россией и ЕС.
Третью группу составляет Узбекистан. Специфику этой страны, занимающей серединное положение в Центральной Азии, определяет закрытая внешнеэкономическая политика. Эта страна самодостаточна в плане энергоресурсов, не имеет особых проблем в платежном балансе. При небольшом экспортном потенциале у нее сравнительно диверсифицированная промышленность, ориентирующаяся на достаточно емкий внутренний рынок и рынки соседних стран. Внутренний спрос определяется как растущими инвестициями в основной капитал, так и переводами трудовых мигрантов. Угрозы экономике страны создают перепады в спросе на ее товары и рабочую силу, а также в условиях получения иностранных кредитов и инвестиций.
Все постсоветские страны, независимо от модели развития, невелики по размерам их внутреннего рынка, они представляют собой периферийную и полупериферийную часть мировой экономики, во многом зависят от конъюнктуры мировых товарных и финансовых рынков и от отношений c более мощными соседями. У всех рассматриваемых стран проблемы роста прямо или косвенно зависят от конъюнктуры мирового нефтяного рынка. Среди них относительно независимую экономическую политику могут проводить только экспортеры углеводородов. Но ее реализация сдерживается нехваткой кадров, слабостью инновационной сферы, системой сложившегося государственного управления.
Рыночная трансформация в странах СНГ до сих пор не сопровождалась широкой структурной и технологической модернизацией производственной части экономики. Ощущая острую потребность в модернизации, в формировании нового профиля национальной экономики как части мирового хозяйства, эти страны испытывают дефицит финансовых и интеллектуальных ресурсов для ее проведения. Модернизация здесь в основном проявляется в технологическом обновлении отраслей, работающих на внутренний рынок, и отраслей традиционного экспорта
Российский фактор в развитии этих стран сегодня проявляется прежде всего в восстановлении и развитии традиционных производств. Россия во многом влияет на экономики стран СНГ через экспортные цены и пошлины на углеводороды, потребление товаров их традиционного экспорта, импорт рабочей силы, через экспорт и импорт транзитных услуг, инвестиции и деятельность российских компаний. Модернизационный импульс от России, выражающийся в появлении новых технологий и производств в странах Содружества, действует пока довольно слабо. Он в основном выражается в заимствовании ими российского дизайна рыночных нововведений, ускоренном развитии благодаря российским компаниям, мобильной связи и Интернета. Как показали нулевые годы, Россия ретранслировала колебания мировой конъюнктуры на экономики большинства стран в период как подъема, так и спада.
Вторая половина минувшего десятилетия отмечена активизацией усилий России и других стран Содружества в создании многосторонней зоны свободной торговли (ЗСТ) в рамках СНГ и Таможенного союза (ТС) - в рамках ЕврАзЭС. Формирование региональных торгово- экономических блоков непосредственно не обеспечивает устойчивых темпов развития стран-участниц, прогрессивных структурных изменений в их экономике, выравнивание уровней развития, но создает для этого предпосылки в виде расширения рыночного пространства, повышения эффективности использования имеющихся ресурсов, расширения потребительского выбора и усиления конкуренции между производителями.
Постсоветские страны в результате произошедшего упрощения промышленности и при широком использовании мер нетарифного и административного сдерживания нежелательного импорта не могут продуктивно расширять свое рыночное пространство. На экономический рост стран импортеров энергоносителей больше влияет динамика цен на углеводороды, чем либерализация взаимной торговли готовыми изделиями.
Интерес Белоруссии к ТС и ЕЭП во многом продиктован обещаемой «интеграционной скидкой» c цены на газ и отменой странами ТС экспортной пошлины на нефти. Для эффективного использования более широкого рыночного пространства необходима согласованная модернизация экономик стран участниц интеграционных проектов.
В настоящее время постсоветские страны для модернизации национальной экономики все шире используют заимствованные из третьих стран бизнес-идеи и технологии, что приводит к формированию трансграничных технологических цепочек и опережающему росту торговли c ними, что проявляется в наращивании технологического и торгового сотрудничества c третьими странами. Доля взаимной торговли постсоветских стран (в общем объеме) за нулевые годы снизилась c 28,5 до 22,5%. Ситуация, безусловно, двусмысленная. ТС и ЗСТ создаются для того, чтобы торговать продукцией, созданной на основе технологий третьих стран. Однако модель догоняющего развития допускает это.
Но, на мой взгляд, в определенных пределах, поскольку она нацелена на создание условий для реализации продукции, а не трансграничных производственно- технологических цепочек, образующих субстрат интеграционного объединения. Как показывает мировой опыт, успешность интеграционной группировки и ее устойчивое развитие зависит от того, насколько она опирается на национальные технологические разработки и каково ее место в мировом инновационном процессе.
Именно региональные технологические и продуктовые нововведения, получающие мировое признание, лежат в основе роста взаимного товарооборота и национальных экономик. Россия должна инициировать создание постсоветского инновационного региона c претензией (в некоторых инновационных сегментах) на мировое технологическое лидерство. Международный инновационный регион предполагает сотрудничество стран на всех стадиях инновационного передела, фундаментальная наука, прикладная наука, разработки и опытные образцы, массовое производство. Сейчас контуры такого инновационного региона просматриваются в Союзном государстве. Именно формирование такого региона c сохранением сырьевой роли постсоветских стран в мировой экономике, на мой взгляд, может обеспечить устойчивые темпы роста их экономик.
СНГ похоже на голого короля. Дилемма проста: нужен ли ещё кому-то этот король? Не оказываемся ли мы в плену иллюзий, утверждая, что интеграция постсоветского пространства есть безусловное благо? Не является ли это следствием ностальгии по общему прошлому, усиленной комплексом имперской неполноценности? Нужна ли и выгодна ли России подобная интеграция?
Россия как монопольный субъект интеграции
Постсоветское пространство в своей долгой истории объединялось в двух формах - империи и советской федерации. Российская империя исторически была более устойчивым и долгосрочным образованием, хотя и не смогла решить задач гармоничной модернизации и преодоления исторической неодновременности своих составных частей. СССР как федерация оказался неустойчивым, асимметричным политическим компромиссом российского центра и этнических окраин, который разрешился закономерным распадом в контексте сочетания многих неблагоприятных внешних и внутренних факторов.
Следует честно признать необратимость разрыва исторической, социальной, экономической, культурной непрерывности, поддерживаемой Российской империей и СССР. Бывшие союзные республики всё более неодновременны в своих центробежных тенденциях. Среднеазиатские республики тяготеют к периферии капиталистической миросистемы, в то время как Прибалтика стремится найти своё «место с конца», но зато в центре этой системы.
Проблема интеграции заключается в том, что с позиций здравого смысла и рационального экономического расчёта никакой особой и явной выгоды для простых людей из постсоветских стран в данном процессе не просматривается. Однако условия интеграции любых проектов, выходящих за рамки сиюминутных выгод, требуют в качестве своего условия именно отказа от подобной логики прагматизма, признания её иррациональности с позиций неких больших целей и ценностей. Именно таким проектом потенциально является реинтеграция постсоветского пространства, не несущая немедленных и явных выгод её участникам, но вполне способная принести их будущим поколениям. Так как подобное объединение может попасть в мейнстрим мировой глобализации.
Следует признать, единственным потенциальным субъектом интеграции постсоветского пространства является Россия, таково её монопольное географическое положение, экономический вес и политические возможности. Но не оказываемся ли мы в плену иллюзий, утверждая, что интеграция постсоветского пространства есть безусловное благо? Не является ли это следствием ностальгии по общему прошлому, усиленной комплексом имперской неполноценности? Нужна ли и выгодна ли России подобная интеграция?
Например, инфраструктурное взаимодополнение и общие цепочки сложных производств экономик бывших республик были эффективны лишь в условиях экономической автаркии СССР от остального мира, когда в принципе не существовало других возможных экономических партнёров и поставщиков за пределами социалистического периметра. Альтернативного выбора у производителей и потребителей просто не было, либо он был крайне ограничен. Однако распад с отменой сложных сверхзадач и цепочек в советской экономике привнёс возможность выбора товаров, комплектующих, сырья, поставщиков на глобальном рынке. В результате многие из прежних производств рухнули, не выдержав конкуренции и потеряв монополию на рынок сбыта в пределах СССР.
Конечно, русский язык всё ещё сохраняется как формат общения на постсоветской территории, существуют общие транспортные и энергетические системы, культурные и исторические архетипы. Но стоит ли овчинка выделки, а отношения с постсоветским пространством каких-то особых преференций по сравнению с остальным миром? Что это может дать России «здесь и сейчас»? Может ли осуществляться интеграция на абсолютно равноправной основе либо Россия и постсоветские страны могут найти каждый для себя более выгодных партнёров и условия объединения, как это пытаются сделать Прибалтика и Грузия, Украина и Азербайджан?
Действительно, в Российской империи и в СССР создавались единые коммуникации, производственные, энергетические и инфраструктурные цепочки. Но в настоящее время политиками и экономистами всё более осознаётся тот факт, что индустриальная логика экономического взаимодополнения пространства СНГ, доставшаяся в наследство от СССР, оказывается скорее фантомом, чем эффективной реальностью в глобализированной экономике. Ложной оказывается и предпосылка о том, что возможную выгоду экономических обменов определяют выгодные соседские географические связи. Как только экономическое пространство СССР из автаркичного превратилось в открытое, оказалось, что старые соседи по Союзу всё менее нужны, а новые потребители и продавцы всегда готовы прийти к ним на смену.
Таким образом, хуже всего даже не растущие диспропорции экономических связей России со странами СНГ, с одной стороны, и остальным миром - с другой. Проблема в том, что большая часть российского экспорта - минеральные ресурсы и металлы, вывозимые для более высокого передела в более развитые экономики. Но аналогичная структура экспорта и у стран СНГ! Варьируется лишь вид ресурсов (нефть, газ, каменный уголь, руда, минеральные удобрения, металлы, лес), а также более высокая доля бывших советских республик в экспорте сельхозпродукции. Поэтому образуется не взаимодополнение экономик, основанное на мифах об общем прошлом и кумулятивности экономических инфраструктур, а прямая конкуренция за внешние рынки. Различные газовые, нефтяные, трансфертно-трубопроводные конфликты обретают характер политических, поскольку страны СНГ (Украина, Белоруссия, Грузия, Казахстан и др.) являются для России трансфертными по отношению к конечным потребителям в Европе и Азии.
В результате при нынешней структуре экономики и производства России и постсоветских стран интеграция на экономической основе не может быть ведущим фактором реального сближения. Что не исключает самой её возможности и эффективности, связанной с торговлей, обменом ресурсами, унификацией импортно-экспортных тарифов, созданием единых таможенных стандартов.
Реальная проблема в другом - нынешней России нечего предложить ближнему зарубежью в качестве универсальных правил игры, поскольку уровень мышления российских элит не вырастает выше «суверенной демократии» для крупных корпораций, контролирующих российскую «властесобственность». К тому же эти корпорации одновременно снимают сливки с экспорта минеральных ресурсов и любыми способами защищают свои экономические интересы. В результате стратегия сжимается до узко понимаемых национальных интересов, которые элиты часто отождествляют со своими собственными. Состояние российских элит, мыслящих исключительно тактически и прагматически, работает не в пользу интеграции постсоветского пространства как символического проекта, призванного повысить легитимность в том числе и российского политического режима.
На пространстве бывшего СССР любая реальная интеграция может являться только следствием восстановления взаимного доверия бывших союзных республик. Стратегическим решением может быть лишь установление взаимовыгодных долгосрочных правил игры, не зависящих от конфигураций элит, как в России, так и в постсоветских странах. Над СНГ довлеет его характер искусственной структуры, являющейся не реализацией желания исторически сложившихся стран к дальнейшей интеграции, но паллиативом, призванным подсластить горечь от распада СССР и отчасти компенсировать репутационные, политические и военно-стратегические потери России. По крайней мере на первых порах. Сейчас эта пора прошла и необходимо определиться: либо «развод» окончателен, либо бывшие республики осознали общие интересы и готовы восстановить объединённое пространство на неких более универсальных и эффективных началах, нежели те, которые привели к краху СССР.
Никакие искусственные границы и политическая воля не могут остановить объективные процессы глобализации. В мировой экономике, основанной на свободе движения капиталов и товаров, столь же естественной является свобода передвижения рабочей силы. Закрытые границы прямо противоречат аксиомам капитализма.
Либо в качестве третьего варианта признать, что двусторонние связи России с различными странами СНГ могут быть более эффективны, чем попытки воссоздания всё более расходящегося экономического, политического, культурного пространства, связанного на западе и востоке лишь Россией. Назревает необходимость интеграционного проекта, в рамках которого будут найдены решения для обозначенных противоречий. Представляется, что управлять интеграцией СНГ должны вне- и наднациональные организации. Интеграция должна начинаться с прозрачных правил, выгодных для всех в долгосрочной перспективе и независимых от конкретных политических игроков, именно этот вариант оказался оптимальным для ЕС.
Условие нового консенсуса - автономия его участников, независимый выбор без внешнего давления и общие интересы. Последнее на пространстве СНГ в новейшее время агрегировать труднее всего. Поскольку интересы всех новых государств, как правило, исходят из краткосрочных выгод действующих элит, путающих собственные выгоды с национальными интересами. Тем более что национальные элиты бывших республик не затем боролись за неподконтрольность и приватизацию активов, чтобы сдавать их результаты обратно как неким наднациональным структурам, так и собственным народам. В результате, как ни парадоксально, именно новые политэкономические элиты постсоветских стран наименее заинтересованы в возможном объединении.
Российская Федерация и ближнее зарубежье – бывшие республики СССР в сфере геополитических интересов России – образуют постсоветское геополитическое пространство. В резко изменившейся системе геополитических координат между ними складываются новые межгосударственные отношения. Они осложнены тяжелым советским наследием, к которому за последние десять лет прибавились вновь возникшие трудности и разногласия, что служит “питательной средой” для нестабильности, напряженности и конфликтов.
Основные угрозы глобального порядка, исходящие из постсоветского пространства, сводятся к таким, как неконтролируемая утечка материалов и технологий, пригодных для производства ядерного и химического оружия; территориальные претензии, чреватые перерастанием в конфликты и войны; национализм и религиозный фундаментализм, способные поощрять нетерпимость и этнические чистки; техногенные и экологические катастрофы; неуправляемые миграционные процессы; наркобизнес; усиление международного терроризма и т.д.
Произвольно установленные в советский период границы между республиками бывшего СССР в наши дни стали потенциальным источником разнообразных конфликтов. Например, единая в прошлом этнокультурная территория Ферганской долины была поделена между Узбекистаном, Таджикистаном и Киргизией. К этому прибавились территориальные изменения, произведенные во времена советской власти.
В итоге в настоящее время в Центральной Азии насчитывается свыше 10 территориальных проблем, которые “подогревают” межгосударственные и этнические конфликты. “Питательную почву” для возникновения конфликтов создают также проблемы, сохранившиеся в регионе как результат насильственных депортаций сюда репрессированных народов. Немаловажным конфликтогенным фактором в Центральной Азии становится миграция, вызванная аграрным перенаселением, отсутствием рабочих мест, перекосами в демографической политике.
Главный национальный интерес России – сохранение суверенитета, целостности и единства страны – определяет основные направления ее политики на постсоветском пространстве. Россия заинтересована прежде всего в том, чтобы предотвратить превращение ближнего зарубежья в зону межнациональных и иных конфликтов. Вполне возможно, что чеченский и осетино-ингушский конфликты во многом были подготовлены карабахским, осетино-грузинским и грузино- абхазским конфликтами. Возможно, что если бы не было абхазской трагедии, не было бы и чеченской войны.
По большому счету безопасность России будет зависеть от того, как у нее будут складываться отношения с Украиной, Белоруссией, Казахстаном и другими странами СНГ. Экономическое, политическое, духовное, культурное присутствие в этих странах отвечает долгосрочным национальным интересам России. Одним из важнейших факторов, диктующих активность России в ближнем зарубежье, является судьба проживающих там более 25 млн. русских. Положение русских, в более широком плане русскоязычных, стало одной из крупных проблем, стимулирующих напряженность в отношениях России с рядом новых независимых государств. Но при благоприятном развитии событий они способны перекинуть прочный мост между Россией и ее новыми соседями.
С учетом векторов развития и интересов этих стран система связей России с ними приобретает многоярусный характер, сочетая разные уровни и масштабы взаимосвязей с разными странами. Россия представляет собой стратегическую ось для всего постсоветского пространства. Ее территориальные размеры, людская и ресурсная база, экономический, научно-технический, интеллектуальный и военный потенциал объективно делают ее региональным лидером. Реальности таковы, что при всех симпатиях или антипатиях тех или иных политических деятелей стран ближнего зарубежья, стремящихся ориентироваться на ту или иную страну или группу стран, российский фактор обязательно будет присутствовать во всех их внешнеполитических начинаниях.
На первом этапе, когда новые государства переживали период центробежных тенденций и процессов, поисков новой идентичности и новых ориентиров и моделей экономического, социального и политического развития, многих руководителей новых постсоветских государств преследовала мысль о том, как дистанцироваться от России и отождествляемого с ней имперского прошлого. Это своего рода романтический период, когда бывает весьма велик соблазн принимать желаемое за действительное и связывать с предполагаемыми новациями завышенные ожидания и надежды. Но историю, прошлое невозможно зачеркнуть в одночасье. Россия - не только прошлое, но и настоящее этих стран, от которого также никуда не денешься. Во многих бывших союзных республиках начинают осознавать, что в одиночку ни одна из них не способна перейти на путь ускоренного экономического развития и демократического переустройства. Ни декларации независимости, ни новые государственные границы не в состоянии просто так отменить реальности экономической взаимозависимости стран и народов в постсоветском пространстве, прервать широкую сеть экономических, военных, политических, культурных, просто личных человеческих связей, которые объединяли людей в рамках бывшего Советского Союза.
Есть все основания надеяться, что по завершении периода преобладания центробежных тенденций новые государства будут вынуждены искать не то, что их разъединяет, а то, что их соединяет. Соображения экономических интересов и выгод все четче сказываются на степени приоритетности политического фактора.
Первоначально почти все бывшие республики были убеждены в том, что отделение от России, которая будто бы их эксплуатировала, уже само по себе откроет перед ними возможность для экономического процветания. Однако вскоре обнаружилась необоснованность подобных надежд. Становился очевидным тот факт, что от разрыва связей они страдают не в меньшей, если не в большей степени, чем Россия. Этим во многом определяется и наблюдающаяся в последнее время тенденция к возрождению интереса у большинства новых государств ближнего зарубежья к СНГ.
Нельзя не отметить и то, что особенно на первых порах к руководителям отдельных республик довольно трудно приходило понимание того, что провозглашение суверенитета влечет за собой и всю полноту ответственности за социальное и экономическое благосостояние своих народов. В каждом из вновь образовавшихся государств распад СССР привел к разрушению двух важнейших опор политической стабильности и безопасности. Речь идет, прежде всего, о партии-государстве и единой системе военно-политической защиты, как от внешних, так и внутренних угроз. Так, войска, доставшиеся целому ряду новых государств, не представляли собой какого-либо подобия группировок со сколько-нибудь четко оформленными органами управления, схемами мобилизационного развертывания, эшелонированными запасами материальных средств и т.д. К тому же у большинства из этих государств отсутствует опыт военного строительства, организации обороны. Они испытывают острую нехватку военных кадров руководящего звена.
Правящей элите этих стран политическая и военная поддержка со стороны России нужна для обеспечения стабильности в регионе, локализации возможных территориальных споров и этнорелигиозных конфликтов, создания собственных армий и укрепления обороноспособности, противодействия набирающему силу исламскому фундаментализму и т. д.
Необходимо отметить, что первоначальная эйфория в закавказских и центральноазиатских государствах относительно как Запада, так и мусульманского мира, которые после распада СССР стали рассматриваться ими в качестве приемлемых “доноров” и партнеров, в последнее время сменилась определенным отрезвлением и даже разочарованием. При сохраняющейся и в настоящее время привлекательности турецкой модели развития для некоторых постсоветских мусульманских стран становится все очевиднее тот факт, что они имели несколько преувеличенные ожидания относительно возможностей и масштабов экономической помощи и инвестиций со стороны Турции.
Особо важное значение имеет тот факт, что России принадлежит ключевая роль в обеспечении и поддержании стабильности на большей части постсоветского пространства. Она способна как прямо, так и косвенно участвовать в политических процессах, происходящих в регионе. К тому же за прошедший со времени распада СССР период, при всех возможных здесь оговорках, Россия продемонстрировала свою способность быть стабилизирующим фактором, как в собственных границах, так и в ближнем зарубежье. Всем без исключения странам СНГ нужна Россия созидающая, миротворящая, а не агрессивная и нестабильная.
Почти все страны ближнего зарубежья, особенно те, которые входят в состав СНГ, многими неразрывными нитями связаны с Россией. Экономика стран ближнего зарубежья ориентирована прежде всего на Россию. Рассмотрим это на примере Центральной Азии. Россия и этот регион являются частями единого народно-хозяйственного комплекса, сформировавшегося как система с взаимодополняющими элементами. Центральная Азия богата сырьевыми ресурсами, которые либо полностью отсутствуют в России, либо имеются в недостаточном количестве. Нельзя не упомянуть хлопок, главным поставщиком которого в Россию является Центральная Азия.
В Центральной Азии особо важное значение для национальных интересов России имеет Казахстан с его весьма выгодным геополитическим положением, природными ресурсами, этническим составом и т.д. Отметим в данной связи, что один только Карагандинский металлургический комбинат поставляет в Россию около двух миллионов тонн проката в год. Казахстан - это одна из тех стран, экономическая интеграция и военно-политический союз с которой имеют для России большое значение.
Следует отметить также и то, что выведение пограничных войск России на новые рубежи, которые проходят по Кавказскому хребту и северному Казахстану, сопряжено со многими труднейшими проблемами материально-технического и военно-стратегического порядка, которые самым непосредственным образом затрагивают интересы безопасности, как России, так и самих независимых государств. Очевидно, что в настоящее время Россия не располагает необходимыми ресурсами для строительства сети фортификационных сооружений вдоль новой границы с новыми центральноазиатскими и закавказскими странами. В то же время немаловажное значение имеет и то, что эти страны пока не способны обеспечить порядок на границе без помощи России.
Совершенно естественно, что Россия уделяет большое внимание укреплению интеграционных связей в рамках СНГ. В первое время после распада СССР разработка внешнеполитической стратегии России в отношении ближнего зарубежья отчасти осложнялась тем, что политическая ситуация в большинстве бывших советских республик была подвержена быстрым изменениям. Трудно шли формирование и утверждение соответствующих атрибутов государственности, не просматривалось сколько-нибудь четкое осознание национально-государственных интересов. Часто новые власти оказывались неспособными выполнять важнейшие функции, присущие государству, такие как обеспечение стабильности в стране, внутренней и внешней безопасности, социальное и экономическое развитие, эффективный контроль над государственными границами и т. д.
Приходится констатировать, что первоначально политикам и государственным деятелям новых независимых республик с большими трудностями удавалось преодолеть непрофессионализм и дилетантизм, учиться искусству правления, поиска компромиссов, учету интересов важнейших блоков социальных и политических сил.
Выяснилось, что для большинства постсоветских государств императивным условием жизнеспособности и самого существования является постоянный поиск компромисса между различными этнонациональными группами. Нельзя сказать, что всегда такие компромиссы находились или их искали. Нередко формирование и институционализация новой государственности сопровождались ущемлением демократических прав и свобод как отдельных граждан, так и национальных меньшинств. Можно утверждать, что на смену имперским амбициям России пришли имперские амбиции некоторых новых государств. Такое положение представляло собой не самую благоприятную почву для формирования сколько-нибудь последовательной, долгосрочной и эффективной внешнеполитической стратегии России в отношении ближнего зарубежья.
Поворотным моментом в политике России по отношению к бывшим советским республикам можно считать начало 1993 г., когда она развернула усилия по расширению своего политического, военного, экономического влияния в ближнем зарубежье. Постепенно стала активизироваться деятельность СНГ, в состав которого вошли 12 бывших советских республик (Азербайджан, Армения, Беларусь, Грузия, Казахстан, Киргизия, Молдова, Россия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан, Украина).
Особенно успешно интеграционные процессы разворачиваются между Россией, Казахстаном, Белоруссией и Киргизией. Четырехсторонний договор между этими странами провозгласил своей целью создание “в перспективе сообщества интегрированных государств”. Далеко идущие перспективы интеграции намечаются также в российско-белорусских отношениях.
Занимая уникальное геополитическое положение в Евразии, обладая достаточным экономическим, военным и духовным потенциалом и сохраняя статус ядерной державы, Россия является естественным центром притяжения для большинства стран ближнего зарубежья при создании системы их коллективной безопасности. Показательно, что наибольший прогресс, с точки зрения интеграции постсоветского пространства, наблюдается в военно-политической сфере. В Бишкеке 9 декабря 1992 г. было подписано Соглашение о концепции военной безопасности стран–участниц СНГ, в котором зафиксированы общие принципы и ориентиры оборонного строительства и стратегии поддержания мира и стабильности в регионе.
Интеграционные процессы в военной области в рамках СНГ развиваются по пути формирования так называемого “единого военно-политического пространства”. В этом направлении предприняты шаги по воссозданию единого информационного пространства системы ПРО. На основе двусторонних соглашений определен статус пребывания российских войск на территории некоторых стран СНГ, решены юридические проблемы создания российских военных баз в закавказских странах.
Для России необходимость интеграции постсоветского пространства связана, прежде всего, с геополитическими целями и долгосрочными перспективами развития ее экономики. Она заинтересована в сохранении доступа к сырьевым ресурсам Центральной Азии и рынков сбыта для своих товаров, а также в создании пояса дружественных и зависимых от нее государств по периметру своих границ. Сотрудничество России со странами СНГ может развиваться в форме платежного и таможенного союза, создания межгосударственных отраслевых объединений и международных финансово-промышленных корпораций и т.д. Экономическая, а затем, возможно, и политическая интеграция в рамках СНГ способствовали бы снятию остроты важных для многих постсоветских стран пограничных и территориальных проблем.
При разработке внешнеполитической стратегии в отношении стран содружества приходится учитывать, что во всем постсоветском пространстве и прилегающих к нему территориях геополитическая ситуация сильно изменилась, с точки зрения перспектив развития различных регионов, в результате окончания “холодной войны” и противостояния двух блоков. Так, дезинтеграция СССР и образование новых независимых государств на южных окраинах России в целом отвечают интересам Турции, Ирана, Китая и других стран региона, поскольку предоставляется возможность вовлечь эти новые государства в орбиту собственных интересов.
Но нельзя недооценивать и то, что почти каждая из этих стран имеет собственные проблемы, связанные с национальными меньшинствами, многие десятилетия время от времени существенно осложняющие внутриполитическую ситуацию в них. Это - проблема значительных анклавов курдского населения в Турции, Ираке и Иране, азербайджанцев в Иране, Тибета и других национальных районов в Китае и т.д.
Так, турецкие власти систематически силой подавляют движение курдского народа, составляющего 20% всего населения страны, за национальное самоопределение. Курдам, армянам, грекам, черкесам и другим национальным меньшинствам запрещено издавать газеты на родных языках. Понимая, что положение в Средней Азии, Казахстане и на Кавказе при определенном стечении обстоятельств может оказать дестабилизирующее влияние на ситуацию в стране, турецкое руководство неизменно выступает за территориальную целостность и нерушимость границ закавказских государств.
Очевидно, что Турция, равно как и другие страны региона, заинтересованы в сохранении стабильности в постсоветских странах, основанной на принципах международного права, национального суверенитета, территориальной целостности, невмешательства во внутренние дела. С большой долей уверенности можно говорить о совпадении интересов России, Ирана, Турции и других многонациональных стран в вопросе о недопущении неконтролируемых этнических конфликтов и сепаратистских выступлений. В тесном сотрудничестве и добрососедских отношениях со всеми странами региона заинтересованы и закавказские государства. В настоящее время Армения, Грузия и Азербайджан активно налаживают отношения, как между собой, так и с соседями.
Зоной потенциального кризиса на постсоветском пространстве является Каспийское море. Важнейшая проблема здесь состоит в том, что до сих пор еще не определен его международно-правовой статус. Вплоть до 20-х годов XX в. единственным сувереном над Каспийским морем была Россия, и только она была вправе иметь там военный флот. В соответствии с советско-иранскими договорами 1921 и 1940 гг. по нему разрешалось плавать только советским и иранским судам. Но эти документы не предусматривали какие бы то ни было правила доступа к его минеральным ресурсам.
После распада Советского Союза число претендентов на Каспийское море увеличилось до пяти - Россия, Азербайджан, Иран, Туркменистан и Казахстан. При отсутствии же признанных всеми заинтересованными сторонами государственных границ на его акватории нефть на дне Каспия, с юридической точки зрения, оказывается как бы ничейной. Эта неопределенность и огромные запасы нефти ставят прикаспийские государства перед серьезными проблемами. При этом обращает на себя внимание отсутствие единства между заинтересованными сторонами по вопросу о разделе Каспия. Так, если Россия, Иран и Туркмения выступают за совместное использование его недр, то Азербайджан предлагает разделить водоем на национальные секторы. Казахстан же высказывается за раздел только морского дна. Очевидно, что проблема каспийской нефти будет решаться в комплексе со всеми остальными проблемами.
Суммируя геополитическую обстановку на постсоветском пространстве, можно констатировать, что полоса наиболее опасной дестабилизации уже пройдена. Она была вызвана распадом Советского Союза и трудным становлением новой государственности в России и других бывших союзных республиках. На смену дестабилизации приходит бо2льшая устойчивость в их взаимоотношениях и в их геополитическом положении, затрагивающем интересы их безопасности. Консолидация геополитической целостности Содружества подкрепляет внешнеполитический потенциал России и других новых суверенных государств.
Вместе с тем, на постсоветском геополитическом пространстве для национальной безопасности России сохраняются еще весьма серьезные угрозы. Хотя околороссийское пространство не превратилось, вопреки пессимистическим предсказаниям, в зону катастрофических потрясений, Россия никак не может ощущать себя полностью комфортно в соседстве с неустоявшимися, неокрепшими новыми независимыми государствами, испытывающими огромные внутренние трудности и не определившими полностью свою внешнеполитическую ориентацию.
Вполне очевидно, что и при относительно устойчивой обстановке в постсоветском пространстве с повестки дня не будут сняты все территориальные и иные претензии к Российской Федерации, трудное положение русскоязычного населения в ближнем зарубежье, проблемы миграции и беженцев, развитие политических и военных взаимосвязей с внешним миром, сложная реорганизация хозяйственных отношений, нарушение коммуникаций, снабжение энергоресурсами и многое другое. В таких условиях не избежать новых угроз стабильности, особенно в случае возобновления военных конфликтов в непосредственной близости от России, например, грузино-абхазского или азербайджанско-армянского нарушения границ, нападения на российские военные объекты в сопредельных государствах Содружества и т.п. Подобные конфликтные ситуации могут и впредь грозить неконтролируемой эскалацией.
После распада СССР на территориях бывших союзных республик сразу открыто заявил о себе национализм.
На Западе в это время усиленно насаждалась глобализация, которая преподносилась как естественная модель межгосударственных отношений в сфере экономики.
Никто в этом мире не делает выводов из истории, даже собственной. Известно, что если вы не занимаетесь политикой, политика сама займется вами.
Что же касается возникших постсоветских государств, то для них западные политтехнологи создали некую политико-экономическую химеру – симбиоз глобализации и национализма – и активно культивировали ее.
При этом глобализация должна была привязать экономику этих государств к западной политико-экономической модели развития, а национализм – максимально отдалить бывшие союзные республики друг от друга, а главное – от России.
Из всех бывших «братских» республик самым слабым звеном оказались прибалтийские страны. И немудрено, поскольку там последние «лесные братья» были выкурены из их тайных схронов только к 1955 году. Примерно столько же времени потребовалось советской власти, чтобы покончить с подпольными бандформированиями и на Западной Украине.
Сегодня же национализм в прибалтийских странах не просто имеет государственную поддержку, а является открытой формой внутренней политики, основой для лишения гражданства русскоязычных граждан и оказания прямой государственной поддержки откровенным нацистским организациям. А в последнее время вообще «прославился» запретом на преподавание русского языка в школах.
Русофобские настроения инспирируются не только руководством этих стран, местными националистами, но и НАТО, проводящими учения на территории прибалтийских стран с очевидной целью культивирования темы «российская угроза».
После воссоединения Крыма с Россией и событий на востоке Украины, намного усилились опасения руководителей стран Балтии. Но вот парадокс: они не убавили у них националистического пыла.
Экономика разрушена, население разбежалось на заработки по другим странам, натовские танки чувствуют себя на прибалтийских полях увереннее, чем местные трактора. И до судороги в ногах страшно… Страшно от понимания того, что «в случае чего» натовские друзья не будут защищать твою страну, а выставят лишь в качестве театра военных действий ее поля и города как буферную зону и передний рубеж военных действий. Прибалты сами поставили себя в такое положение. Не надо мешать им бояться – заслужили…
Далеко не все союзные республики добровольно согласились выйти из состава Советского Союза. Например, изначально таджикское руководство считало это нецелесообразным, и потребовались немалые усилия со стороны второго человека в иерархии КПСС — А.Н.Яковлева, чтобы побудить их в качестве первого шага к независимости создать националистическую партию – «народный фронт».
Напрасно тогдашний председатель КГБ В.А.Крючков докладывал М.С.Горбачеву, что Яковлев был завербован американцами и работал под их руководством по развалу СССР. Горбачев не поверил или был слишком тесно связан с Яковлевым некими тайными нитями.
Сегодня трудно себе представить, но даже первый президент Украины, бывший секретарь по идеологии ЦК компартии Украины, Л.Кравчук поначалу очень настороженно отнесся к идее провозглашения независимости Украины.
Коренной перелом в отношении руководства многих бывших союзных республик к национализму произошел тогда, когда стало очевидным, что национализм – это единственная идеология, позволяющая новообразовавшимся элитам сохранить и закрепить за собой власть в стране, несмотря на постоянные экономические неудачи и стабильное падение жизненного уровня населения.
На Украине с этой целью пополнение государственного аппарата стало производиться преимущественно за счет наиболее националистически настроенных западно-украинских кадров.
Одной из основных задач по «укреплению суверенитета» стало вытеснение из официальной сферы русского языка. В разных постсоветских государствах это происходило со своей «национальной» спецификой.
В среднеазиатских республиках в силу массовой эмиграции русскоязычного населения и «естественной» утраты связей местного населения с Россией русский язык просто перестал быть востребованным. Исключение составили трудовые мигранты, которые восстанавливали или вновь учили русский язык уже на территории России.
На Украине весь процесс дерусификации можно разделить на два этапа: до 2014 года, когда действовала госпрограмма по постепенному вытеснению русского языка сначала из дошкольных учреждений, затем из средней и высшей школы, и после бандеро-нацистского переворота с характерными для нацистов методами воздействия на своих политических противников. В данном случае – русскоязычных граждан.
В Казахстане дерусификация осуществлялась в течение всего постсоветского периода путем медленного вытеснения из страны русских и русскоязычных граждан. Накануне распада СССР казахи и русские населяли Казахстан почти поровну (6,5 и 6,2 миллиона человек). Сейчас соотношение изменилось - 11,7 и 3,6 миллиона человек соответственно.
Особое место занимает процесс перевода казахского языка с кириллицы на латиницу. То, что этот процесс происходит почти одновременно с попытками в Татарстане перевести татарский язык на латиницу, может свидетельствовать о том, что у этих процессов имеется один режиссер.
В Казахстане сегодня реализуется программа реформ, озаглавленная «Модернизация 3.0». Заявленной целью реформы является переход от сырьевой экономики к новому технологическому укладу. Для этого считается необходимым провести «модернизацию общественного сознания».
В рамках этой программы и осуществляется латинизация алфавита. Полный переход на латиницу предполагается завершить к 2025 году.
Вспомним историю. До создания Казахской ССР в составе СССР государства Казахстан не существовало. Не было единого тюркского государства. Земли, на которых разместился современный Казахстан, всегда были заселены людьми разных рас и народов.
Тем не менее, для формирования нового ориентира (в качестве некоего исторического) современное руководство страны выбрало период высшего расцвета тюркских государств времен средневековья. А как основные государственные символы фигурируют исключительно тюркские памятники.
Как представляется, речь идет о создании в перспективе моноэтнического тюркского государства, которое будет развивать политические и экономические связи преимущественно с западным миром.
Многие считают, что провести латинизацию казахского языка, тем более в столь короткие сроки, не удастся. Как не удалось осуществить это в соседнем Узбекистане. А вот внести раскол в общество программа латинизации вполне способна.
Не случайно местные эксперты все чаще задаются вопросом: «А не существует ли в Казахстане риск повторения украинских событий?». Безусловно, такой риск существует, особенно если за программами «модернизации» казахского общества стоят американские спецслужбы, которые уже наложили руку на национальные богатства страны, вывезенные на хранение в Соединенные Штаты.
Особого внимания с точки зрения перспектив развития националистических движений на постсоветском пространстве следует уделить даже не Украине, где национализм имеет «законченный вид», трансформировавшийся в нацизм, а как ни странно, Белоруссии.
Эта страна является примером того, как Россия в лице ее перестроечного и постперестроечного руководства сознательно создало и выпестовало почти на пустом месте довольно серьезное антироссийское движение, инспирировав создание «народных фронтов» с целью разрушения у населения советских ценностей.
А.Г.Лукашенко, ориентировавшийся в своей предвыборной программе на интеграцию с Россией, довольно легко победил националистов. В то время слишком еще свежа была у белорусов память о Великой Отечественной войне и роли в ней нацистских приспешников.
Имея на Западе репутацию «последнего диктатора», Александр Григорьевич довольно серьезно взялся за националистов и, казалось, загнал их в глухой угол, но отнюдь не уничтожил, а превратил в спящие ячейки, ожидающие благоприятного развития событий для возвращения на политическую арену.
В последнее время мы видим новый всплеск возрождения белорусского национализма. В чем же причина? Их несколько. Ухудшение экономического положения в стране и вызванное этим падение жизненного уровня населения. Прошло время, и ушли в вечность многие люди, помнившие войну и роль в ней националистов.
К тому же те самые «спящие» националистические ячейки на деле оказались далеко не спящими. Они подспудно занимались вербовкой своих сторонников в среде управленческого аппарата (особенно в силовых структурах). И, надо полагать, пользовались при этом финансовой поддержкой со стороны западных спецслужб.
Не знаю, по собственной инициативе или с подсказки западных кураторов, но лидеры националистических движений сконцентрировали критику своих выступлений в ходе протестных акций не на Лукашенко, а на отдельных его подчиненных из числа руководителей разных министерств и ведомств.
Лукашенко, сам постоянно критикующий своих подчиненных, не очень реагировал на не затрагивавшие его лично подобные выпады. Нельзя сказать, что он стал их в какой-то мере поощрять, скорее всего, решил поиграть с ними и посмотреть нельзя ли их использовать в своих политических интересах. Националистов такой подход устраивал, поскольку позволял вносить разлад и раскол в структуры власти.
Но реальным толчком для мощнейшей активности белорусских националистов стали украинские события 2014 года. Они существенно изменили их тактику и стратегию. Впервые были отмечены случаи участия белорусских националистов в боевых действиях украинских националистических батальонов типа «Азов».
Был получен опыт формирования штурмовых бригад, расширились международные связи с националистическими движениями других стран, где нередко происходит определенная смычка в деятельности либеральных партий и движений с националистическими. На ум невольно приходят ассоциации с событиями 30-х годов прошлого века в Германии.
Националистами ставится задача объединить все ультраправые силы Восточной и Центральной Европы в борьбе не только против России, но и демократических режимов западных стран. В перспективе маячит создание националистического интернационала, а следом за ним некой новой нацистской империи. По существу методика та же, что у исламистов при попытке создания своего халифата.
И невозможно избавиться от ощущения, что за всеми этими манипуляциями с экстремистскими движениями стоит, один сценарий создания в мире управляемого хаоса, один кукловод. Только вот хаос становится все менее управляемым. И кукловод все чаще испытывает это на собственной шкуре.
В.Ф.Янукович, исходя из неких конъюнктурных предвыборных соображений, выпустил бандеровцев из западенского угла на национальный уровень. У них моментально нашлись зарубежные покровители. Результат всем известен.
Н.А.Назарбаев из благих намерений укрепления национального суверенитета позволил местным националистам выдавить из страны русскоязычное население. И в угоду неким внешним силам затеял перевод казахского языка с кириллицы на латиницу. А мы все ищем каких-то политкорректных выражений, чтобы объяснить происходящие там события, или не менее политкорректно о них молчим.
А.Г. Лукашенко сквозь пальцы смотрит на то, как окрепшие националисты вносят разлад в правительственные структуры, оставляя при этом лично его в покое. Но все это до поры до времени.
А разве мы не радуемся, когда ультраправые силы в Европе выступают против западных санкций в отношении России, исходя из своих внутриполитических соображений, а вовсе не из симпатий к России? Принимаем их лидеров в нашей стране чуть не на государственном уровне?